Из размышлений меня вырвал неожиданный толчок. Сначала я подумала, что колесо попало в яму, но тут раздался крик возницы и звон клинков. Я тут же вскочила и вылетела из экипажа, но убежать не смогла — страшный удар обрушился мне на затылок. В глазах все потемнело…
Отец часто говорил мне, что я сначала делаю, а только потом думаю о последствиях. Соглашусь, до Ренарда мне далеко, он любит все тщательно обдумать и взвесить, разобраться в причинах и просчитать все возможные последствия, а еще накрутить себя в процессе и наградить самого себя легкой формой паранойи. А у Леонарда с детства была чуйка на всякого рода неприятности, поэтому он всегда заблаговременно готовил пути отхода, чтобы, если что, моментально смыться. На их фоне я действительно выгляжу импульсивным и непредсказуемым мальчишкой без четкого плана действий. Так вот, порой умение что-либо предпринять без четкого плана действий жизненно необходимо. Как, например, сейчас решение надо было принимать стремительно, дабы не подписаться на государственную измену.
А началось все с письма Рена. Вроде он был самым спокойным и уравновешенным из нас троих, однако озадачить мог так, как нам с Лео и не снилось. Сейчас был как раз такой случай: Рен просил меня разузнать все, что можно, о некой девице (спасибо хоть благородной, их намного меньше, чем крестьянок), которая, судя по певучему акценту, была из Лангедока. Ну правильно, я там недалеко, всего-навсего на границе с Испанией, плевать, что на службе! И ладно бы конкретно указал, о ком именно узнавать, а у этой красавицы даже имя предположительное: Габриэлла. И что, спрашивается, делать, если данное предположение неверно? «В помощь» Рен догадался описать ее внешность, причем исходя из длиннющего абзаца, посвященного светло-рыжим длинным ароматным локонам, невероятно нежным огромным светлым глазам, тонким дугообразным черным бровям, чистой манящей молочно-белой коже и божественной соблазнительной женственной фигуре, я сделал два вывода: у брата к этой «возможно Габриэлле, точно из дворянского рода, скорее всего из Лангедока» червовый интерес и на этой почве он обрел красноречие в эпистолярном жанре.
Шутки шутками, а как сию особу мне разыскивать? Бросать службу, ехать в Лангедок и расспрашивать всех местных дворян и дворянчиков, не затесалось ли у них в родне некой девицы с… и дальше детальное описание внешности красотки. Смешно.
Я уж хотел было садиться писать ответ брату, намереваясь высказать ему все, что думаю о его просьбе, но тут в голову пришла неожиданная мысль. Точно! Не так давно к нашему гарнизону прибился мальчонка из младших сыновей южных дворян. То ли парнишку допекли в отчем доме, то ли дела его семьи были настолько плохи, что он предпочел наш гарнизон. Помню, я тогда еще сомневался, стоит ли брать невесть кого с улицы, но потом, увидев его, почему-то сразу согласился.
Росс был необыкновенным мальчишкой, волей-неволей притягивающим глаз. Наверное, ему было лет шестнадцать, а то и меньше — на его гладких, как у ребенка, щеках не было и намека на щетину. Он походил на очаровательного чертенка: маленький смуглый озорник, с горящими весельем большими теплыми карими глазами и растрепанными угольно-черными кудрями. Как же он смеялся! Живо, звонко, заразительно, так, что невозможно было не улыбнуться в ответ. Раньше я не выделял любимчиков из подчиненных, но вскоре после появления Росса привязался к парнишке и как-то непроизвольно каждый день стал искать его взглядом среди солдат и исподволь любоваться им во время тренировок со шпагой. Надо признать, пришел он к нам сущим неумехой в воинском деле, но учился быстро, так что любо дорого смотреть.
На ловца и зверь бежит: в дверь постучали, и, дождавшись разрешения войти, ко мне прошмыгнул чернокудрый парнишка, как всегда взъерошенный и улыбающийся.
— О, Росс! — оживился я, не дав ему и слова вымолвить. — У меня к тебе дело. Ты ведь родом из Лангедока?
— Совершенно верно, месье, — кивнул парнишка.
— Скажи, нет ли у ваших краях некой мадемуазель с такой внешностью, — и я в общих чертах набросал портрет искомой девицы, опуская и делая более нейтральными некоторые черты, описанные братом в письме и явно не предназначающиеся для посторонних.