— Уничтожайте самые важные цели — пулеметчиков, офицеров.
— Понятно, — коротко отвечали те.
Голос лейтенанта был спокоен. Так же спокойно отвечали и бойцы.
«Молодцы! На таких можно надеяться», — подумал лейтенант. Он понимал подчиненных, как самого себя. Он не мог не заметить их собранности, подтянутости. Никто, конечно, в том числе и он, Махалин, не знал, в каком именно месте враг нарушит границу, кто первым примет удар. Но каждый, и прежде всего он, Махалин, сознавал, что зверь приготовился к прыжку, что бой неминуем, что он вот-вот разгорится. Может быть, как раз на склонах этой полуторастометровой высоты Безымянной сопки.
Прошел час, другой. Туман начал таять. Над Хасаном низко плыли свинцовые хмурые облака.
С заставы на сопку доставили завтрак, газеты, письма. На наблюдательном пункте прошла смена.
— Товарищ лейтенант, японцы перебежками идут к границе, — доложил дозорный.
— Вижу. Следите дальше.
От деревушки, находившейся в полутора километрах от границы, продвигались чуть заметные фигуры. Они то возникали, то вновь пропадали в траве, в зеленеющих посевах на крестьянских полосках. С каждым следующим мгновением фигуры эти становились отчетливее; уже можно было различить боевой порядок японцев. Цепи солдат одна за другой катились в сторону Безымянной. Махалин попробовал прикинуть: сколько их. «Восемьдесят, девяносто, сто, сто двадцать... Рота». Целая рота шла в наступление на Безымянную! Да, силы не равны.
«Без моей команды не стрелять!» — передали бойцы друг другу слова лейтенанта.
— Товарищ Шляхов! Сообщите на заставу о наступлении японцев.
Японские цепи все ближе и ближе. Остаются считанные метры до границы. Каждый из группы Махалина с затаенным дыханием, еле сдерживая ярость сердца, устремился взглядом на заветную черту, держа палец на спусковом крючке винтовки.
Махалин оторвал от глаз бинокль — и без того хорошо были видны японские цепи. Вот офицер взмахнул рукой, и над головами пограничников взвизгнули первые пули. Тотчас же донеслась дробь пулемета.
Команда лейтенанта: «По налетчикам — огонь!», и первый же выстрел снайпера Степана Бигуса сразил японского пулеметчика. Вслед за выстрелом Бигуса загремел один залп за другим. Японские цепи дрогнули, залегли. Но ненадолго. Офицеры вновь подняли солдат и повели их в наступление. Атака шла с возрастающим темпом. Японцы, используя свой численный перевес, наседали на вершину сопки, где окопались наши храбрецы.
Махалин, руководя боем, сам ожесточенно строчил из пулемета. Он бы и не заметил, как рукав гимнастерки взмок от крови, если бы не дала знать об этом ноющая боль в предплечье левой руки. Лейтенант зажал рукой рану и оглянулся. Он увидел, как, стиснув зубы, наскоро перевязывает рану Роман Лисняк, как с трудом заряжает винтовку Савиных. Но никто не прекращал огня. Вот, скошенный вражеской пулей, упал Василий Поздеев. Вслед за ним перестал стрелять Иван Шмелев, получивший смертельное ранение.
А цепи японцев все плотнее сжимают сопку. «Успеет ли подойти поддержка? — подумал Махалин. — Нас осталось девять». В окоп полетели японские гранаты. Но что это? Гранаты рвутся с опозданием. Бигус и Кособоков заметили это. Они чуть ли не на лету подхватывали гранаты и швыряли их обратно. Приподнявшись из-за бруствера, посылает гранату в стан врага Савиных и тут же замертво валится наземь. Японская пуля сразила и его.
Махалин видит, что их группа окружена со всех сторон. Надо идти на прорыв. Он поднимается во весь рост и ведет горсточку своих бойцов в контратаку против целой роты.
— За Родину! Вперед, на врага! — услышали бойцы призывной клич своего командира и поднялись вслед за ним.
И в этот миг вражеская пуля пробила грудь лейтенанта. Алексей упал, но тут же поднялся, опираясь на здоровую правую руку. Японский офицер с высоко занесенной над головой саблей приближался к Кособокову. Махалин, собравшись с последними силами, бросился наперерез японцу. Но тот опередил его.
— Отомстим за гибель нашего командира! — крикнул Трофим Шляхов и с винтовкой наперевес пошел на врага. За ним поднялись остальные.
Штыковым ударом шесть бойцов прорвали кольцо окружения. Отважно сражалась эта шестерка в рукопашной схватке. Раненный в грудь Кобяков заколол двух японцев. Роман Лисняк зарубил японского офицера у него же выхваченной шашкой. У снайпера Степана Бигуса японская пуля покалечила винтовку, и он, взяв ее за цевье, стал молотить врагов прикладом.