- Винни-Пух в костюме остался, - вспоминает Николь. - Получается, Егор?
Останавливаемся возле забора. Мимо проходит полицейский и превращает мое лицо в кирпич. Если попросит показать, что в сумке, нам крышка. Ваня беззаботным голосом болтает какую-то чушь. Мы с Николь наигранно смеемся. Полицейский мажет вгзлядом по нашим лицам и отворачивается, ступает на зебру.
- Короче, - другим тоном говорит Ваня. - Надо что-то быстрее придумывать, пока нас всех не закрыли. И куда-то деть сумку на время.
У меня играет телефон.
- Аверин, - Николь сует нос в экран. Кусает губы. - Думаешь, он знает про шайку?
Дергаю плечами. Если Алекс знает, и молчал, это подло. А если не знает, то ненамного лучше, я не послушала его и поперлась на флешмоб, и теперь стою у светофора с ворованными деньгами, а кругом полиция ищет эту сумку, и в любую секунду нас могут арестовать. Тянусь отключить вызов, но Ваня советует:
- Ответь, послушаем, что скажет.
Глава 18
- Ты где? - спрашиваю, когда она, наконец, снимает трубку.
- Ой, Саш, прости, - тараторит. - Я забыла предупредить, у Вани тут конспекты появились по инфотейнменту, уникальные просто. От выпускника нашего института, у него щас передача есть своя по кабельному каналу. И мы по ним к экзамену готовимся. Станем умными и популярными.
Слышу уличный шум, и как в трубке завывает ветер.
- Так поразилась уникальностью, что до дома не дошла, на лавочке у подъезда готовишься? - говорю с иронией, но ощущаю сквознячок по коже. Она мне, похоже, врет с чего-то вдруг.
- Я на балкон вышла, чтобы не подслушивали. У нас родители Николь живут. А ты где?
Мне не нравится ее скороговорка. Очевидцы уже затопили ленту постами про ограбление банка. Никого не поймали, а я ждал, что мелькнет моя фамилия. Егор Аверин Винни-Пух, парню светит десяточка. Готов был. Денег Маше дать. Когда она его отмазывать начнет.
И я не наивный молокосос, прям таки Кристины не было на площади, а их троица с конспектами обнимается.
- Я еще в редакции, - говорю. - Кое-что утрясти надо. Давай заеду за тобой через пару часов?
- Саш, я бы рада, но начало девятого. Пока мы закончим, не знаю сколько время натикает.
- У тебя завтра нет пар. Выспишься.
- Да, но я что-то устала.
- Ясно. На флешмоб не ездили?
- Нет, - отвечает после паузы. На заднем фоне кто-то поет песенку из мультика " куда идем мы с Пятачком - большой-большой секрет".
Окончательно убеждаюсь: за дурачка меня держит. И в парке торчит. И дальше будет с дружками в детективов играть.
- Ладно, созвонимся, - отключаюсь.
Закипаю. Лезу за таблетками.
Я почти жизнь новую начал, где Кристина на первом месте. А она действительно ребенок, тусит с такими же детьми и хер кладет на мои фантазии про наше будущее.
Между нами двадцать лет, и в интересах полный антипод. Наверное, я ослеп, когда увидел в ней свою женщину. Разбит был, а она с такой помпой в разум ворвалась, нахальничала, бесила, перед носом вечно маячила, и я слюни распустил. Подвис.
И я не шутил, чувства не разбрасываю, и пути назад ей не дам, сама напросилась.
А за лапшу на моих ушах будет дома сидеть.
Наливаю в кружку чай, рука трясется, лью мимо, и кипяток шпарит разбитые костяшки. Шиплю.
День сегодня по всем фронтам неудачный. Рука бо-бо - Антона стукнул. Мнениями не сошлись. На мой взгляд директор полномочия превышает, а на Антошин взгляд я чисто номинальный владелец, и согласовывать со мной решения, да ну, зачем, право, какая ерунда. Сам моей печатью документы шлепает. Поди и подпись подделывал.
Несу чай в конференц-зал. В редакции никого, только я и Ирина, сидит, зарывшись в отчетность. Если Антон и проворачивал делишки, в документах отразится когда и куда.
- Еще что-то хочешь? - ставлю кружку на столе перед бухгалтером.
- Нет, спасибо, - она подносит чай к губам. - Саш, я надолго застряла. Езжай, завтра утром встретимся, и...
- Я не спешу, - перебиваю. - Работай спокойно, - отхожу к окну.
Скоро грянет ночь, луны еще нет, в небе мрак, меня все заколебало. Из меня так себе рифмоплет, в курсе.
В кармане звонит телефон.
- Да, - принимаю вызов.
- Пап, - на проводе нервничает Егор. - Я влип.
Молчу. Не дождавшись реакции, сын продолжает:
- Мне некому больше позвонить.
Он говорит и говорит. Слушаю его захлебывающийся голос и смотрю на свое размытое отражение в стекле. С каждым словом из сына рвется что-то прежнее, становится похож на того, каким был до нашей ссоры, когда не спорил, не качал права, а видел во мне авторитет, подражал, советовался, в рот заглядывал, и я настолько отвык, что не осознаю, как так случилось, неужели ему нужно было наворотить все это море дерьма и потонуть, чтобы вспомнить, что я всегда на его стороне.