— Я посмотрю.
Либби постоянно брюзжит о том, что наш старый дом и трейлер разваливаются, а Хант ремонтирует вещи вместо того, чтобы заменить их. Но я-то знаю, что Хант дал маме отсрочку от оплаты аренды после смерти папы — так мы смогли позволить себе жить здесь, и нам не пришлось переезжать к бабушке Нэн, которая живет у черта на куличиках в Арустуке и держит свиней. На мой взгляд, мы перед ним в большом долгу. Я думаю, что Либби так черства с мужчинами потому, что отец Нелл сбежал, несмотря на их помолвку и седьмой месяц беременности.
Как только мы забираемся в машину, я опускаю окно и кричу:
— Пока, Хант.
Он салютует. Вот по таким мелочам становится понятно, что мы ему точно нравимся, хотя он об этом и не скажет.
Когда мы выезжаем, Либби идёт внутрь за чашкой кофе. Я уверена, что она выпросит себе часть яичницы с беконом, которая предназначалась Ханту.
У Джесси Бушара такие тёмные глаза, каких я никогда не видела, и я смотрю в них, пока он кладет кубики льда в мою ладонь. Неожиданный холод на свежих мозолях позволяет мне отдышаться, хотя я и продолжаю смотреть на парня. Когда Джесси улыбается, можно заметить его отколотый клык.
— Держи. Уверен, что так тебе будет легче.
Я киваю. Он принес лёд из своей канистры с водой, когда заметил, что я дую на горящие ладони, пытаясь остудить их.
— Кажется, я где-то потеряла перчатки, — объясняю я. — Это так глупо, да?
Я чувствую притяжение между нами, когда наши глаза встречаются, и всё внутри меня переворачивается. Я запала на него ещё с прошлого сезона сбора голубики, тогда часть меня впервые очнулась и увидела его по-настоящему.
— Нет. Но будет лучше, если ты возьмёшь у кого-нибудь перчатки, иначе завтра тебе будет не до работы. — Он садится на корточки и улыбается. — Как ты собираешься с такими убитыми руками становиться лучшим работником?
Я откидываю голову и смеюсь. Лучшим работником всегда становится кто-то из мигрантов — обычно какой-нибудь выносливый двадцатилетний гондурасец, переезжающий из штата в штат на различные сборы урожая и выработавший собственную систему работы. Сборщик — это еще не работник, статус которого нужно заслужить. В конце каждого сезона Вордвелы выплачивают семьсот долларов тому, кто соберёт больше всего фунтов голубики: таким образом, они дают всем хорошую причину из кожи вон лезть ради денег. Шэй — самый главный конкурент в этом году, как ни посмотрю на него, он каждый раз набирает новый ящик голубики.
В глазах Джесси пляшут чертята, и я готова его съесть, как вдруг начинается драка возле большой груды булыжников. Мигранты кинулись на местных, и угадайте, кто в самой гуще событий? Шэй. Он тянет какого-то парня за рубашку к камням и получает от него дважды кулаком в ухо, затем они вместе падают на землю.
— Эй!
Дьюк МакКатчен, помощник мистера Вордвела, бежит к ним, но Мейсон успевает поднять Шэя, схватив его под мышки. Шэй высокий, но жилистый и худой в отличие от Мэйсона, так что он изо всех сил пытается высвободиться из хватки парня. Все расходятся, чтобы не попасться на глаза подходящему мистеру Вордвелу. Мигранты просто не могут допустить того, чтобы их выгнали. У большинства из них нет денег, так что только сбор ягод приносит им еженедельный доход, а если они потеряют эту работу, то будут голодать до начала картофельного сезона на севере.
— Что здесь происходит? — Мистер Вордвел переводит взгляд с мигрантов на местных, но никто ничего не комментирует. Мейсон засовывает руки в карманы. Все понимают, что кто-то — а именно Шэй — вспомнил про Рианону Фосс и слух прошлого лета, что это было дело рук мигранта. Шэй и Рианона не были друзьями. Насколько я знаю, она ему даже не нравилась.
— Я вас выгоню, если что-то подобное снова случится. Уяснили?
Мистер Вордвел дожидается их кивка и уходит к своему грузовику. Миссис Вордвел кричит со своего фургонного насеста:
— Что случилось? Боб?
Шэй чертыхается, поднимает свою кепку и хлопает ей по бедру перед тем, как надеть. Он замечает Джесси, который стоит рядом со мной, и долго смотрит на нас, прежде чем демонстративно отвернуться. Дьюк что-то резко бросает ему и даёт подзатыльник. Он приходится Шэю то ли дядей, то ли кузеном.
Вернувшись к сбору, Мэгс вздыхает, а её длинный светлый хвост раскидывается по плечам, когда она высыпает голубику в ящик.
— Ты знаешь, как подцепить парней.
— Мне не нравится Шэй.
— Да кому он нравится? — Она бросает взгляд на него. — Но всё-таки посмотри... Так-то он сексуальный.
— Почему не симпатичный?
Она фыркает, а меня уже достало терпеть её язвительные комментарии насчёт той истории Четвертого июля. У Шэя глаза цвета солнца, на которое смотришь сквозь коричневое морское стекло, а волосы на три оттенка темнее и ниспадают на лицо, когда он не носит кепку, что бывает редко. Сегодня на нём полинявшая джинсовая рубашка с оторванными рукавами и тёмные джинсы. Если бы я не знала о его характере, похожем на тех жуков, которые выползают из-под земли от наших следов, то я бы даже могла себя простить за ошибку, совершенную Четвертого июля.