Они пристально посмотрели друг на друга и громко рассмеялись. Смеялся Васильев тонко, фальцетом, с высокими, почти сопрановыми переливами. Это был не смех, а музыкальная гамма, даже не одна, а щелая цепочка гамм. Сопрано переходило в колоратурное. И, как диссонанс ему, на басах сыпался хохот Бердникова. Он вздрагивал от смеха. Он хватался за живот. Его лицо в эту минуту заставляло вспомнить страшные гримасы сумасшедших. От смеха дергалось все его тело. Как приступ пляски святого Витта.
— Сенатор!..
И снова комната наполнялась этим странным смехом двух пожилых мужчин. Нечто понятное только им двоим, нечто совсем парадоксальное, как пикантный анекдот, вызывало у них приступ гомерического хохота.
— Довольно! — тонким голосом умолял Васильев. —! Избавьте! — он треугольной ладонью зажимал рот, рот капризного озорника-мальчишки.— Так и без живота можно остаться, Бердников. Я не могу больше! Уморили, напрочь уморили!
Бердников платком обмахнул свое лицо, хохотнул басом еще два-три раза и стал собираться.
— Захватите очки: ветер поднялся, пыль стеной идет.
Принимая из рук Васильева противопылевые очки, Бердников, вдруг охрипнув, сказал:
— Вы идите в американский городок. Руда провалилась. Поставьте минус. Ну, адью!
Пыль шла стеной. Под светом фонарей пыль, пересыпаясь и мельтеша, поблескивала, как мелкий снег в метелицу. Сплошные пласты этой пыли, подталкиваемые сильным напором ветра, не останавливаясь, двигались вдоль дороги. Ветер на мгновение прекращался, и пыль оседала, чтобы тотчас опять сорваться и закружить в бешеном порыве. Пыль забивалась в рот и уши, хлестала по стеклам очков, секла лицо. На центральном шоссе Бердников догнал группу людей. Пропуская их вперед, шел следом, стараясь сквозь вой ветра расслышать, о чем они говорят.
— Лето! — выкрикнул высокий женский голос.— Так в нашем краю приходит лето. Пыль будет лететь несколько ночей подряд. А дни настанут жаркие.
— Несчастье! — отозвался совсем мальчишеский голос.— Наделает беды эта пыль. В степи такой порой начинает гореть ковыль.
Бердников собирался уже их перегонять, но новый, третий голос заставил его сдержать шаг.
— Вредит не меньше, чем люди. И все-таки что вы думаете о руднике? Побывали там сами, убедились, что работает рудник из рук вон плохо. Ну, а задумались вы — почему отгружают пустую породу и кто ее отгружает?
Бердникова бросило в пот, и, проведя рукой по лицу, он почувствовал, какое оно грязное. Новый напор ветра, вздымая стену пыли, отсек инженера от группы людей.
Он напряг слух.
— Ясно! — снова выкрикнул женский голос.— Все понятно.
Бердников остановился. Мысли, точно и их подгонял ветер, заметались. Нужно было действовать решительно и без промедления, действовать, пока возвращавшаяся из рейда комсомольская бригада не опередила его. Он свернул с шоссе и двинулся прямо в стену ветра и пыли. Возле интерната руководящего состава он задержался, обошел здание и осторожно заглянул в освещенное окно. Рассмотрел возбужденного чем-то Кравченко.
— Тем лучше, — тихо прошептал Бердников. — Одним махом...
Он вернулся к входной двери и трижды нажал на кнопку звонка. Через минуту к нему вышел Долматов и, заслоняя рукой глаза от ветра, удивленно спросил:
— Товарищ Бердников? В такое время! Ну, заходите, заходите.
Сухо поздоровавшись с Кравченко, инженер обратился к Долматову:
— Я к вам по делу. Я пришел заявить вам, что... ошибся в технических расчетах.
Лицо Долматова стало озабоченным, и даже ежик седых волос на его голове как-то ощетинился.
— В чем допущен просчет?
— Я неправильно определил отгрузку откидной смежной породы. Переработка ее, конечно, нужна, но не сейчас. У нас имеется промышленная руда, вот ее и необходимо перерабатывать в первую очередь.
— А~а! — с каким-то облегчением вздохнул Долматов и бросил на Кравченко воинственный взгляд. Тот неподвижно стоял около книжной полки.
— Я прошу вас не рассматривать этот факт,— тихо говорил Бердников, нервно перебирая пальцы,— как умышленное вредительство. Это ошибка, поверьте мне, товарищ Долматов.
Долматов отвел взгляд от Кравченко и уставился на инженера. Однако лицо Бердникова оставалось непроницаемо-спокойным, и поэтому можно было предполагать, что он говорит правду. Только пальцы все еще нервно искали себе места.
— Завтра же отмените приказ. Хорошо, что вовремя спохватились. У нас мог затянуться простой рудодробильни, а это — миллионы рублей. Ну, секретарь, твое слово об этом? Садитесь, товарищ Бердников.
Кравченко достал из кармана очки и потянулся за фуражкой.