- Ты рисовала? – тихо спросил Макс
- Да, папа – ответила девочка
- Покажешь?
- Нет – произнесла Виктория, спрятав тетрадь за спину
- Почему ты не хочешь мне показывать рисунки?
- Ты будешь сердиться – девочка опустила глаза – А я не хочу тебя расстраивать. Никогда – дополнила она
- Ты рисовала маму?
- Да – слеза скатилась по ее щеке
- Ты скучаешь? – Макс обнял свою дочь
- Очень сильно – сквозь слезы выдавила Виктория, впиваясь пальцами в куртку отца – Она вернется?
Макс ничего не ответил. Наверное, он и сам безумно скучал по Натали. Прошел год, как ее не стало. Он помнил мельчайшие детали, такие мерзкие, ужасные, но любимые и родные. Любовь не может быть светлой. Она, как грязь, в которой можно найти кристальный алмаз нового поколения. Любовь – дождь из чистого неба, солнце, пробивающееся через тяжелый занавес туч, белая точка на черном полотне, самый бездарный мазок на глупой физиономии картин. В мерзости найти красоту, которая изуродует сердце, но бросит его сгорать в бесконечных ласках языков пламени.
- Как ты себя чувствуешь?
- Устало. Я просто хочу лежать целый день, спать. У меня нет сил, чтобы рисовать, папа – сквозь дрожь в голосе, произнесла Виктория
- Тогда ложись – Макс аккуратно перенес девочку на кровать, поставив рядом капельницу
- Папа, я умру? – тихо спросила дочь
- Я этого не допущу
- Но, если это случиться, то я буду рядом с мамой?
Макс вновь промолчал. Наверное, он и сам не знал ответа на этот вопрос. Вечные споры. Жизнь после смерти, пустота после жизни. Что там, за горизонтом земных дней? Царство мертвых или темнота? И как хотелось, чтобы хоть кто-то вернулся оттуда, поведал миру эту тайну. Может тогда, люди перестанут бояться смерти? Они так глупы. Бегут вперед, не жалея лет, чтобы однажды закрыть глаза и уйти. Уйти в неизвестность. Это и есть волшебство, которое вы так долго искали в груди. Рулетка на горизонте жизни.
- Я люблю тебя, папа
- Взаимно, малыш. А теперь закрывай свои глазки. Хорошо?
Виктория хлопнула веками, зажмурив их, одновременно с закрывшейся дверью, ведущей к высокой лестнице.
Макс стоял на площадке между двумя дверьми. С потолка, большими каплями, посыпалась кровь. Она всегда льется с потолка, когда парень забывает принять таблетки. Сладкие пилюли радости. Капли крови падали на гнилые доски, разбиваясь на тысячи пауков, которые карабкались на стены, сплетаясь в единый узор ядовитой паутины. Они прятали в себе тени, заковывали реки багровой жидкости, сочившейся из потолка. Макс медленно спускался вниз. Перед его глазами мелькали мертвые дети со вспоротыми животами, из которых выпадали кишки, окровавленные куски мяса пачкали пол. Они так сильно визжали. Их крик въедался в уши, подобно тому, как лесные клещи забираются под кожу, принося с собой лишь страх и боль. Бледные женщины вырастали из пола. Они тянули руки к Максу, стараясь схватить его за куртку. Дамы пытались что-то сказать, но лишь хриплое эхо вырывалось с пасти, смешиваясь с океаном липкой крови, хлынувшей из порезанных шей. У них даже не было глаз. Лишь черные, выжженные дыры, из которых вытекал гной, ползли обезображенные черви. Макс старался не обращать внимания на это. Он знал, что на кухне, в фиолетовой баночке, находится лекарство, в виде сладких пилюль, прописанных мерзкими докторами. Это все было похоже на сон. Нет. Не так. Это и был сон. Только он рвал границы реальности, словно сильные руки разрывают плоть младенца, показывая миру всю жестокость разума. Они обмазывают ваши лица горячей кровью, но вы не можете кричать. Ведь, это так пугающе. Страшная красота. Парадокс.