Никто не помнил, когда он появился в городе — о нём почти ничего не было известно. Поговаривали, что он живёт в деревне то ли с дочерью, то ли с женой. Она показывалась в городе крайне редко. Иногда она помогала приносить ему горшки на ярмарку. Её смуглая кожа не переносила галлифрейского солнца: гончар постоянно укрывал её своим плащом так, что зачастую были видны только её глаза. На рынке шептались, что он наверняка похитил её у какого-нибудь знатного лорда и теперь скрывает от лишних глаз, чтобы не попасться с поличным. Разговоров было немного, да и то они быстро утихли. Никому до них, в общем-то, не было дела.
На пути старого гончара этим днём попался военный патруль. Они усиленно искали кого-то: в городе уже неделю ходила молва, что лорд-президент усилил охрану Паноптикона и приказал досматривать каждого подозрительного прохожего, а также всех торговцев с других планет.
— Чем торгуешь, старик? — спросил его один офицер из президентского патруля.
— Глина — мой промысел, — ответил гончар и указал на один из своих горшков. — Я честный человек, сэр, мне нечего скрывать.
— У каждого честного человека нет и гроша за душой, — усмехнулся другой солдат.
Гончар взглянул на него из-под суровых бровей, не улыбнувшись. От этого взгляда могли бежать даже далеки.
— Моё ремесло не приносит мне богатства, но я люблю свой труд, — ответил он, отворачиваясь в сторону играющих в песке детей. Лишь их вид вызвал у него подобие улыбки.
Обнаружив у него десяток монет да горшки, стража пропустила его дальше, решив, что с него толку мало. Краем глаза гончар заметил листовки в их руках с ориентировками тех, кого они так усердно искали: таинственный «Доктор» и молодая девушка, чьё имя отчего-то не было указано. Гончар задумчиво почесал бороду. Неужели лорд-президент разыскивает каких-то опасных преступников? Или боится, что у него могут что-то выкрасть?
Он сам не заметил, как дошёл до дома: ветхий сарайчик служил ему приютом уже несколько лет. Отворив рассохшуюся дверь, гончар зашёл внутрь. Свет пробивался в расщелины на крыше, которые у него всё никак не было времени починить. Во время дождя это причиняло много неудобств, но… Был один человек, уверявший его, что всё не так уж плохо.
Молодая женщина в холщовой юбке бережно мыла посуду в большом металлическом чане. Когда появился гончар, она отложила своё занятие и улыбнулась. Её большие глаза были полны надежды. Однако, заметив хмурость в его лице, женщина без лишних слов поняла, в чём дело.
Ужинать сегодня они не стали. Гончар отправился в свою мастерскую — вернее в небольшую нишу под лестницей, где было мало света, но достаточно сухо, чтобы не мокла глина. Закрутив гончарный круг, он взял незавершённый прошлым вечером слепок и принялся методично вылепливать очертания будущей миски. Это занятие требовало особого терпения и сил.
Работа помогала ему отвлечься от гнетущих мыслей. Сегодня он не соврал: ремесло, действительно, не приносило ему большого дохода. Несмотря на то, что он делал прочные горшки и посуду, работал допоздна, иной раз совсем не спал, покупатели платили очень мало. Он сам бы не жаловался — ему было не так много надо. Но глядя на женщину, стелющую ему постель и подающую горячий суп, он чувствовал, что трудится недостаточно для того, чтобы она ни в чём не нуждалась.
Пока глина в его руках медленно принимала нужную форму, гончар думал о том, что завтра стоит попытать счастье и попробовать продать пару кувшинов рыжему бакалейщику. Этот увалень уже давно пытался с ним торговаться — он не хотел покупать кувшины за полную стоимость. Свою скупость бакалейщик именовал деловой хваткой. Бакалейщик предлагал взаимовыгодный обмен: килограмм муки за два кувшина. Гончар не хотел иметь с ним никаких дел, но теперь, когда денег едва хватало, он согласен был даже на такую сделку.
Женские руки легли на его плечи и ласково погладили через плотную ткань. Гончар обернулся к женщине. На его лице впервые за день промелькнула улыбка.
— Ты не должен отчаиваться, — сказала она. — Ярмарка уже через два дня.
Гончар отпустил свой круг, наскоро вытер ладонь полотенцем и взял женскую руку в свою. С нежностью он поднёс её к своим губам.
— Я помню, милая, — ответил гончар, поцеловав костяшки её пальцев. — Всего два дня. Осталось уже немного.
***
Совет заседал с самого утра. Лорд-президент нервно ходил по залу в гробовом молчании, пока высокопоставленные галлифрейцы обменивались недоумевающими взглядами. Никто не знал, что будет дальше: с того момента, когда Гибрида доставили в Цитадель, они ежедневно опасались появления Доктора. Везде процветала коллективная паранойя. В каждом пришельце им мерещился герой Войны Времени и по совместительству нежелательное лицо №1.
Возникло предложение отменить ежегодную ярмарку. С точки зрения безопасности это решение было здравым, но только люди этому не обрадовались бы. Путём долгих обсуждений Совет решил лишь добавить несколько патрулей, чтобы ни у кого не было возможности учинить саботаж.
— Лорд-президент, патруль выставлен на каждом входе в Капитолий, — сообщил прибывший молодой офицер.
— Хорошо, — ответил ему один из генералов, видя задумчивость Верховного главнокомандующего. — Уделите особое внимание охране Матрицы.
Повелители Времени решили в этот раз учесть все свои предыдущие ошибки. Доктор уже неоднократно сбегал именно с помощью украденных ТАРДИС. Было бы глупо не просчитать подобную вероятность в третий раз. Посчитав, что с особым усердием проще будет контролировать какое-то одно место, лорд-президент указал оставить в монастыре самый ценный из ныне охраняемых объектов.
— Вы считаете это разумным решением? — возмутилась Охила. — Он всего лишь мальчик…
— Доктор тоже однажды был всего лишь мальчиком, — перебил её президент. — И что с ним теперь случилось?
— Что мы с ним сделали, — сестра Карна покачала головой, выражая своё разочарование.
Объект был помещён в специальную камеру, открыть которую не мог ни один Повелитель Времени. Герметичная капсула, куда поступал кислород и все необходимые для жизни компоненты, ежедневно осматривалась специальными техническими работниками. Гибрид находился в состоянии своего рода анабиоза: его жизненные процессы не были до конца приостановлены и не нуждались в искусственной поддержке, но в то же время он не мог осознавать, что с ним происходит. Это никак не влияло ни на дыхание, ни на пульс, ни на другие рефлексы. Он продолжал расти, но при этом никак не контактировал с внешним миром.
— Если Доктор узнает, что мы сделали, — прошептала женщина-генерал, посмотрев на ребёнка из шахты лифта.
— Он не узнает, — перебил её другой. — Наша задача — не допустить его сюда. Не так ли?
Однако все понимали, что это — всего лишь вопрос времени.
***
Утро ярмарочного дня ознаменовалось хорошей погодой. Прорицатели оказались правы — ярмарка принесёт в город долгожданное благополучие. В тёмные времена было так мало хороших знаков. Но ярмарка в саду Капитолия — самая долгожданная традиция, которую с нетерпением предвкушали галлифрейцы все 26 сезонов.
Вдоль дороги к Паноптикону тянулась длинная вереница торговцев с самыми разными дарами. Среди них был и старый гончар: он нёс на своей спине тяжёлый мешок с лучшими своими работами. Рядом с ним шла молодая женщина. Впервые за несколько лет можно было разглядеть её лицо — розовые щёки были слишком нежны для простолюдинки. Для дочери гончара она была слишком красива. С такой внешностью её можно было бы назвать дочерью президента. Такую же красавицу много сотен лет назад на украденной ТАРДИС похитил тот, кого сейчас искала вся президентская стража.