Выбрать главу

Оноре де Бальзак

Столетний старец,

или

Два Беренгельда

ТОМ ПЕРВЫЙ

К ЧИТАТЕЛЮ

Я собрал все, что относилось к Столетнему Старцу.

Источники, на которых основан этот рассказ, являются неопубликованными мемуарами, заметками, письмами и записками, находящимися в руках ныне здравствующих людей, более того, некоторые из них были свидетелями описанных нами событий.

Я отобрал факты и расположил их таким образом, чтобы получилась связная последовательная история.

Взяв на себя пассивную роль историографа, я не стал излагать собственные размышления, предоставляя каждому читателю делать свои выводы, и сожалею единственно о том, что имел слишком мало сведений о столь необычных происшествиях.

Однако смею надеяться, что в числе тех, кто прочтет это сочинение, найдутся люди, согласные со мной, что происшествия наиболее странные и непонятные как раз и являются наиболее реальными; ученые же, стремящиеся расширить круг человеческих познаний, увидят в нем повесть о том, чему они каждый день являются свидетелями.

Когда же речь заходит о критиках, я умолкаю!..

Орас де Сент-Обен

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Холм Граммона. — Генерал. — Девушка. — Клятва

На землю торжественно опустилась ночь, одна из тех чарующих ночей, созерцание коих погружает нас в задумчивую мечтательность; осмелюсь утверждать, что вряд ли найдется тот, чья душа осталась бы равнодушной при виде необъятного ночного небосвода, достойного Оссианова стиха.

Сей вид душевной грезы вызывает в нас, в зависимости от нашего характера, либо восторг, либо томление, либо то непонятное чувство, что порождается двумя предыдущими, слившимися воедино и превратившимися в новое, еще не испытанное ощущение.

Уверен, невозможно найти столь живописную местность, которая бы в большей степени способствовала пробуждению наших переживаний, нежели очаровательная долина, простершаяся у подножия холма Граммона, и ни одна ночь не была столь созвучна движениям души нашей, как ночь на 15 июня 181… года.

В самом деле, причудливой формы облака, напоминавшие колдовские письмена и замки, гонимые свежим ветром, оставляли после себя незатуманенные полоски неба, сквозь которые, несмотря на ночную мглу, пробивался неверный свет луны; тусклые лучи его скользили по густым кронам деревьев и, не в силах соперничать со своими дневными собратьями, освещавшими каждый лист, лишь подчеркивали их молчаливое величие, созвучное таинственному обаянию ночи.

Все утро шел дождь, и размокшая дорога скрадывала шум шагов; порывистый ветер, яростно бушевавший в заоблачных высотах, достигнув земли, утрачивал свою первозданную силу и не нарушал величавого ночного покоя.

Поэтому можно было беспрепятственно любоваться безмятежными равнинами Турени, ее лугами, поросшими сочной травой и простирающимися от берегов Шера до самой столицы провинции, города Тура.

Жесткие листья тополей, во множестве произрастающих в округе, под воздействием легкого бриза, казалось, вели нескончаемые беседы, нарушаемые лишь зловещими криками совы. В лунном свете серебрилась водная гладь Шера; то тут, то там алмазным блеском вспыхивали звезды, прорвавшиеся сквозь вуаль облаков; природа целиком погрузилась в мечтательную дрему.

В этот час одна из дивизий в полном составе возвращалась из Испании в Париж, дабы получить новый приказ тогдашнего государя.

Войска шумно приближались к Туру, угрожая нарушить царившее в городе спокойствие. Эти бывалые воины с загорелыми лицами днем и ночью шли по родным краям, любуясь ими и с радостью стряхивая с себя пыль, приставшую к ним на дорогах непокоренной Испании. Слышно было, как они насвистывают свои любимые песенки; далеко разносился мерный звук их четких шагов, насколько хватало глаз, сверкали штыки ружей.

Генерал Туллиус Беренгельд, пропустив вперед свое войско, остановился на холме Граммона. Позабыв о стремлении к славе, юный честолюбец целиком погрузился в созерцание величественной картины, открывшейся его взору. Желая в полной мере насладиться очарованием окружавшей его природы, генерал спешился и отослал двух своих адъютантов, оставив при себе только преданного слугу Жака Бютмеля по прозвищу Смельчак, бывшего солдата консульской гвардии. Усевшись на поросшем травой холме, генерал погрузился в размышления о будущем, одновременно припоминая все значительные события, оставившие след в его прошлом. Локоть правой руки упирался в колено, ладонь ее поддерживала подбородок; взгляд генерала, находящегося в такой позе, неминуемо падал на очаровательное селение Сен-Авертен. Впрочем, нередко глаза его устремлялись к небу, словно он испрашивал совета у этой безмолвной тверди, или, повинуясь внутреннему голосу, по зову которого он всегда был готов к великим свершениям, возносил свои чаяния к звездам.