Вместо ответа Дэви только глупо ухмыльнулся.
— И все-таки он еще дешево отделался,— продолжала она,— Дэвону много хуже пришлось. С того вытребовали пятьдесят тысяч, а потом взяли да и провалили, и в конгресс он так и не попал! Тогда-то он и пришел к выводу, что для джентльмена — Америка не место.
И миссис Билли принялась за Дэвонов! А потом пошли Хэвенсы, и Уимены, и Тоддсы,— пробило полночь, прежде чем она успела перебрать их всех.
Глава восемнадцатая
Газеты больше не упоминали о процессе Хэсбрука, но благодаря ему Монтэгю приобрел значительную известность в финансовых кругах, и ему стали поручать всё новые и новые дела.
Но, увы, пятидесятитысячных клиентов уже не попадалось! Первой обратилась к нему неимущая вдова, владевшая актом, который давал ей право на изрядную часть одного из больших городов Пенсильвании, только, к несчастью, акт был почти восьмидесятилетней давности. Потом явился бедный старичок, пострадавший в уличной катастрофе, которого обманным образом принудили дать расписку, что он отказывается от своих прав на компенсацию; наконец, какой-то житель Нью-Йорка, кипя негодованием, захотел возбудить сто судебных исков против транспортного треста за отказ в транзите каких-то грузов. Все это были сомнительные дела, с весьма слабыми шансами на успех. И Монтэгю заметил, что к нему прибегают лишь в последней крайности, по-видимому прослышав о нем как о человеке альтруистических наклонностей.
Один случай особенно заинтересовал его, ибо он увидел в нем зловещее подтверждение мрачных предсказаний Оливера. Его посетил пожилой джентльмен, благородство и утонченность обращения которого располагали к себе с первого взгляда, и рассказал совершенно потрясающую историю. Лет пять-шесть назад он изобрел аккумуляторную батарею, наиболее эффективную из всех существующих. Для производства этих батарей он организовал компанию с капиталом в три миллиона долларов и, выговорив для себя за свой патент треть дохода, сделался ее директором. Через некоторое время группа лип, намеревавшихся основать автомобильный завод, предложила ему заключить соглашение, которое давало бы им исключительное право на пользование его батареями. Но изобретатель не пожелал иметь дела с этими людьми — это были транспортные и газовые магнаты, недобросовестность которых была широко известна. Он отклонил их предложение и вместо этого решил создать собственную автомобильную компанию. Только успел изобретатель приступить к этому, как стало известно, что его враги предприняли ряд мер с целью присвоить его изобретение. Между тем друг изобретателя, владелец другой трети доходов, заложил свои акции, чтобы помочь ему в организации новой компании, а тут банк вдруг присылает требование на дополнительное обеспечение, и тому приходится продать свою часть акций. На ближайшем собрании акционеров обнаружилось, что эта часть уже приобретена их врагами, равно как и акции, находившиеся в свободной продаже; так мало-помалу враги стали забирать компанию в свои руки и, вытеснив его окончательно с поста директора, заключили контракт со своим собственным автомобильным заводом на поставку батарей, причем по такой низкой цене, что предпринимателям не оставалось вообще никакой прибыли! В результате за два года изобретатель не получил и доллара дивиденда со своих стоящих миллион долларов акций; и в довершение всего враждебная компания отказалась продавать батареи принадлежавшему изобретателю автомобильному заводу, который пришлось закрыть, в результате чего и его друг также потерпел банкротство!
Монтэгю тщательно обследовал дело и убедился, что все это правда. Особенно пикантным показалось ему то обстоятельство, что некоторых из этих грабителей с большой дороги он сам встречал в свете; с сыном и наследником одного из них он близко познакомился у Зигфрида Харвея. Этот представитель золотой молодежи через несколько дней собирался жениться, и в газетах сообщалось, что свекор преподнес невестке чек на миллион долларов. Монтэгю пришло на ум: уж не тот ли это миллион, который он украл у его клиента?
Накануне свадьбы в «Клубе миллионеров» должен был состояться «мальчишник», и Монтэгю с Оливером были оба на него приглашены. Но Монтэгю решил взяться за этот процесс и потому счел нужным съездить к брату и предупредить его, что хотел бы отказаться от приглашения; однако Оливер, к которому с каждым днем возвращалась его прежняя самоуверенность, заявил, что сейчас более чем когда-либо важно — если не лично для Монтэгю, то во всяком случае для Элис,— чтобы он твердо стоял на своих позициях и не избегал встреч с противниками. Таким образом, Монтэгю попал-таки на этот «мальчишник» и с головой окунулся в атмосферу краденых миллионов.