Миссис Уинни не могла сдержать рыданий, и голос ее звучал по-детски умоляюще.
— Неужели вы не могли бы меня полюбить? — робко спросила она.
Тон, каким были произнесены эти слова, до глубины души взволновал Монтэгю, но лицо его сделалось еще более строгим.
— Вы презираете меня! Ах, зачем я открылась вам!— воскликнула она.
— Нет, нет, что вы, миссис Уинни! — ответил он.— Как я могу...
— Тогда... но тогда почему же! — прошептала она.-Разве так трудно меня полюбить?
— Очень легко,— сказал он,— но я никогда не позволю себе этого.
Она взглянула на него с мольбой.
— Вы так холодны, так безжалостны! — воскликнула она.
Он ничего не ответил, и она тяжело вздохнула.
— Вы любили когда-нибудь?—спросила она. Монтэгю опустился в кресло и долго молчал.
— Выслушайте меня, миссис Уинни,— проговорил он. наконец.
— Не называйте меня так! — попросила она.— Зовите меня просто Эвелин, пожалуйста!
— Хорошо,—ответил он.— Эвелин, я не хотел огорчать вас; если б я влюбился в вас, я постарался бы никогда не встречаться с вами. Я расскажу вам. Я расскажу вам то, о чем никому еще не рассказывал. И тогда вы поймете.
Несколько секунд он сидел погруженный в тягостное раздумье.
— Однажды,— сказал он,— я был тогда юношей... я полюбил одну девушку... она была цветной. У нас в Новом Орлеане такие случаи не редкость. Цветные живут своим мирком, и мы заботимся о них и об их детях,—там на это глядят просто. Я был очень молод, всего восемнадцати лет, а ей было и того меньше. Но уже тогда мне довелось узнать, что такое женщины и что для них значит любовь. Я видел, как они могут страдать. Потом она умерла в родах, ребенок умер тоже.
Монтэгю произнес последние слова еле слышно; миссис Уинни сидела сложив на коленях руки и устремив на него взгляд.
— Я был около нее, когда она умирала,— продолжал он.— Так все и кончилось. Я до сих пор не забыл этого. Я понял тогда, что поступил дурно, и поклялся, что никогда больше не отвечу на любовь женщины, если не могу посвятить ей всю жизнь. Как видите — я боюсь любви. Я не хочу так ужасно страдать или заставлять страдать других. И когда кто-нибудь говорит со мной, как сейчас говорили вы, былое снова встает в моей памяти — я весь невольно сжимаюсь, и я не знаю, что отвечать.— Он умолк; миссис Уинни подавила вздох.
— Поймите меня,— сказала она дрожащим голосом.— Я не потребую от вас никаких обещаний, меня совсем не пугает расплата за мою любовь — страдать мне не впервой.
— Я не хочу, чтобы вы страдали,— ответил он.— Я не желаю пользоваться женской слабостью.
— Ведь я не дорожу ничем на свете! — воскликнула она.— Я бы уехала отсюда, я все бросила бы, лишь бы мне быть с вами. Моральные узы, обязанности — у меня их нет...
Он остановил ее.
— У вас есть муж,— напомнил он. Она с неожиданной злобой крикнула:
— Муж!.. Неужели никто не говорил вам о моем муже? — спросила она, помолчав.
— Никто.
— Ну, так спросите кого угодно! — воскликнула она.— А пока — верьте слову: я ничем ему не обязана.
Монтэгю не отводил глаз от огня.
— Но вы забываете обо мне,— сказал он.— У меня-то есть обязанности — мать, сестра...
— Ах, не говорите, пожалуйста! — воскликнула она, и голос ее дрогнул.— Скажите лучше, что не любите меня — и кончено! Теперь вы навсегда потеряли уважение ко мне! Какую глупость я сделала — я все погубила сама! Я разрушила нашу дружбу, которую могла сохранить!
— Нет,— сказал он.
Но она не в силах была остановиться и продолжала с нарастающей страстностью: — По крайней мере я была честна — это вы должны признать! Вот откуда идут все мои беды: я говорю, что думаю, а потом расплачиваюсь за свою неосторожность! Но я не холодна и не расчетлива, и вам не за что так уж сильно меня презирать!
— За что же вас презирать? — сказал Монтэгю.— Мне просто больно, что из-за меня вы чувствуете себя несчастной. Я меньше всего хотел этого.
Миссис Уинни сидела, печально глядя перед собой.
— Не думайте больше об этом,— сказала она с горечью.— Я пересилю себя. Я не стою того, чтобы обо мне тревожились. Не воображайте, что для меня тайна, как вы относитесь к среде, в которой я живу. Да, я ее частица, и сколько бы я ни хлопала крыльями и ни старалась вырваться — все будет напрасно. Она меня держит, и я так и останусь, пока смерть не придет; незачем в сущности и стараться. Мне почудилось, будто я могу украсть у жизни хоть немного счастья,— вы и представления не имеете, как я изголодалась по счастью! Вы не знаете, как я одинока! И как пуста моя жизнь! Вы говорите — какая это злая шутка! — что боитесь сделать меня несчастной; но я разрешаю вам это — не бойтесь! Я ничего от вас не прошу — ни обещаний, ни жертв! Я беру весь риск на себя и покорно приму любое страдание!