Монтэгю с любопытством просмотрел чертежи и описания, которые его приятель захватил с собой, сказал, что поглядит модель в действии и обсудит его предложение со сведущими людьми. На этом они распрощались.
Первый, с кем поговорил Монтэгю, был Оливер. Они случайно встретились за завтраком в его клубе под названием «Ночь напролет». Это было сборное место молодых светских кутил и миллионеров, имевших обыкновение ложиться в постель при дневном свете и избравших своим девизом слова Теннисона:
Люди приходят, и люди уходят, Но я остаюсь неизменно.Оливер считал, что для его брата это совсем неподходящий клуб; сфера Монтэгю — люди солидные, респектабельные, и ввести его к ним должен генерал Прентис. Однако Монтэгю получил разрешение позавтракать здесь по протекции Оливера и Рэгги Мэна, который забежал в клуб под свежим впечатлением спора с миссис Ридгли-Кливден о маршруте иностранного принца и сверх того принес забавное известие о том, как миссис Ридгли-Клив-ден подралась со своей горничной.
Монтэгю упомянул об изобретении мимоходом, вовсе не рассчитывая, что его брат будет иметь об этом какое-либо собственное суждение. Но Оливер его имел и притом весьма решительное.
— Боже милостивый, Аллен, неужели ты дашь втянуть себя в подобное дело?
— Почем знать? — сказал тот.— А вдруг ему предстоит блестящая будущность?
— Дожидайся, как же! — воскликнул Оливер.— Разве ты что-нибудь смыслишь в этом? Ты будешь просто игрушкой в чужих руках, и тебя наверняка ограбят. И с чего это вдруг тебе вздумалось рисковать без надобности — скажи на милость?
— Надо же мне куда-нибудь поместить свои деньги,— сказал Монтэгю.
— Ему не терпится спустить свой первый гонорар,— вставил со смехом Рэгги Мэн.— Отдайте его мне, мистер Монтэгю, и позвольте истратить его на роскошный праздник для Элис; это подымет ваш престиж и даст столько процессов, что вы с ними за всю жизнь не управитесь!
— Уж лучше б он весь его потратил на содовую воду, чем покупать какие-то скаты для угля,— сказал Оливер.— Погоди, я найду, куда тебе вложить деньги, и ты убедишься, что это можно сделать без всякого риска.
— Да я и не собирался вступать в дело, пока не уверюсь в его надежности,— возразил Аллен.—И то лишь при условии, что те, кто отзовется о нем положительно, вступят тоже.
Младший брат на минуту задумался.
— Кажется, ты обедаешь сегодня с майором Винэблом? — спросил он. И когда брат ответил утвердительно, Оливер продолжал: — Ну вот и проси его. Майор Винэбл уже сорок лет как стал капиталистом; если тебе удастся его залучить, можешь быть спокоен: дело верное.
Монтэгю пользовался особой симпатией майора Винэбла — возможно, почтенный джентльмен любил поболтать с человеком, для которого его анекдоты еще были новинкой. Он поддержал кандидатуру Монтэгю в «Клубе миллионеров», где сам был завсегдатаем и куда пригласил сегодня молодого человека, чтобы познакомить его с другими членами. Прощаясь с братом, Монтэгю обещал обсудить свой план с майором.
«Клуб миллионеров» был самым фешенебельным из городских клубов, куда сказочно богатые люди допускали только равных себе. Он помещался у самого парка, в великолепном беломраморном дворце, обошедшемся в миллион долларов. Увидав здесь майора, Монтэгю почувствовал, что только теперь узнал его по-настоящему. Майор был всегда и везде бесподобен, но здесь он превращался в edition de luxe [16] самого себя. Это была его штаб-квартира— он круглый год держал тут в своем личном пользовании несколько комнат, и самая атмосфера клуба и вся его обстановка составляли как бы часть его самого.
Монтэгю показалось, что за несколько дней лицо майора еще больше покраснело, а синие жилки на нем еще резче обозначились; или, может быть, это просто так представлялось по контрасту с крахмальным пластроном старого джентльмена, особенно ярко сверкавшем при ослепительном вечернем освещении? Майор встретил его в величественном, площадью в пятьдесят квадратных футов, холле из сплошного нумидийского мрамора, с золотым потолком и широкой бронзовой лестницей, которая вела на галерею второго этажа. Майор извинился за свою прихрамывающую походку и бархатные ночные туфли — его снова одолевает эта проклятая подагра. Однако, знакомя своего приятеля с другими миллионерами, он бодро ковылял по залу и тут же за их спиной рассказывал о них всякие грязные истории.
Майор был типичный старый аристократ «голубой крови». Он был воплощенный noblesse oblige [17] с людьми, входившими в заколдованный круг его близких знакомых, но горе тем, кто оказывался вне этого круга. Монтэгю никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь так грубо обращался с прислугой, как это делал майор.