— Когда ты думаешь жениться?
— Бог знает,— ответил Оливер.— Старик не даст ей ни цента.
— Разве ты не в состоянии сам обеспечить жену?
— Я? Помилуй, Аллен, неужели ты думаешь, что Бетти согласится жить в бедности?
— А ты ее спрашивал? — осведомился Монтэгю.
— Благодарю покорно! И не подумал. У меня нет ни малейшего желания прозябать в хибарке с девушкой, которая выросла во дворце.
— Что же вы станете делать?
— Видишь ли, у Бетти есть богатая тетка, которая сидит в сумасшедшем доме. Я тоже помаленьку сколачиваю капиталец, и старику в конце концов придется смягчиться. А пока что мы с Бетти очень недурно проводим время
— Ну, видимо, не очень-то сильно вы влюблены,— заметил Монтэгю, на что его брат весело ответил, что влюблены они ровно настолько, насколько это им нравится.
Разговор происходил в поезде, в понедельник утром. Заметив, что брат стал по-деловому серьезен, Оливер сказал:
— Ты, кажется, снова собираешься зарыться в свои книги. Но один вечер на этой неделе ты все-таки пожертвуешь ради обеда, на котором тебе важно присутствовать.
— У кого обед? — спросил Монтэгю.
— О, это длинная история,—ответил Оливер.— Я расскажу тебе после. Сначала мы еще должны условиться насчет будущей недели,—надеюсь, ты не забыл, что это рождественская неделя и что тебе все равно не придется работать.
— Это невозможно! — воскликнул Монтэгю.
— Это более возможно, чем что бы то ни было другое,— твердо сказал Оливер.— Элдридж-Дэвоны зовут нас прокатиться к ним на виллу вверх по Гудзону, и я принял их приглашение.
— Как! На всю неделю?
— На всю. Поверь, визит к ним для тебя важнее всех прочих дел. Миссис Уинни заедет за нами в своем автомобиле, и у Дэвонов ты завяжешь уйму необходимых знакомств.
— Оливер, я прямо не представляю, как мне быть,— в отчаянии воскликнул Монтэгю и принялся горячо спорить с братом, перечисляя предстоящие ему многочисленные дела. В ответ на это Оливер лишь ограничился замечанием, что была бы охота, а возможность найдется; и кто же это отказывает Элдридж-Дэвонам, если они пригласили провести у них рождество!
И действительно, возможность нашлась. На прошлой встрече мистер Хэсбрук сказал, что очень много для процесса им уже сделано и что он перешлет Монтэгю имеющиеся у него бумаги. Приехав утром в контору, тот нашел их у себя на столе. Это была целая кипа в несколько тысяч страниц, проглядев которые, Монтэгю к величайшему своему огорчению увидел, что они содержат не только исчерпывающий судебный иск со всеми необходимыми ссылками и цитатами, но и краткий предварительный набросок его речи,— словом, весь подготовительный материал, собранный самым основательным и добросовестным образом. Проделанная уже работа стоила никак не менее, чем десять или пятнадцать тысяч долларов, и Монтэгю сидел смущенный, перелистывая аккуратно отпечатанные на машинке страницы. Да, если все клиенты будут поступать с ним, как мистер Хэсбрук, он сможет позволить себе проводить рождественские праздники в гостях!
Монтэгю ощутил даже некоторую досаду, ибо кое-какие из пунктов он уже отметил про себя и намеревался щегольнуть ими на суде. Но, видимо, в данном процессе ему предстояло играть лишь роль подставного лица. Он взял телефонную трубку, вызвал мистера Хэсбрука и спросил, как он предлагает ему поступить с. этими бумагами. Ведь в них изложено подробнейшим образом все дело, и не надлежит ли ему просто использовать их в том виде, как они есть?
Никто не сумел бы ответить деликатнее, чем ответил ему мистер Хэсбрук. Бумаги переданы в полное распоряжение Монтэгю — он может поступать с ними по своему усмотрению: может использовать их в том виде, как они есть, может полностью их отбросить, может положить их в основу собственной работы — словом, как ему будет угодно; и любое его решение вполне удовлетворит мистера Хэсбрука. После этого разговора Монтэгю с легким сердцем написал Элдридж-Дэвонам, что с удовольствием принимает полученное от них официальное приглашение.
А среди дня ему позвонил Оливер и сказал, что обед, на котором должен присутствовать Монтэгю, будет завтра и что он заедет за ним в восемь часов вечера.
— Обед у Ивэнсов,— добавил Оливер.—Ты их знаешь?
Монтэгю слышал о Джеке Ивэнсе — председателе правления западных железных дорог.
— Это тот самый Ивэнс? — спросил он.
— Тот самый,— ответил Оливер.— Большой чудак, но с деньгами. Я приеду заблаговременно и все тебе объясню.
Однако объяснение последовало раньше, чем приехал Оливер. На следующий день Монтэгю посетила дама — и не кто иная, как сама миссис Уинни Дюваль. Она объяснила, что кто-то ей оставил наследство, получение которого сопряжено с некоторыми формальностями, и ей хотелось бы поручить это дело новоиспеченному юристу. При этом она надеется, что в виде самопоощрения он потребует с нее возможно более крупный гонорар. А впрочем, все это сущие пустяки: какая-то сотня тысяч от давно забытой тетки, умершей где-то там на Западе.