Только эту легкую рябь на поверхности омута и вызвали труды Монтэгю; однако на самом дне среди крупных рыб происходило бурное волнение, о чем Монтэгю и узнал очень скоро.
Вечером, когда он сидел углубившись в работу, ему позвонил брат.
— Я еду к тебе,— сказал Оливер,— жди меня.
— Хорошо,— ответил Монтэгю.— Но мне казалось, ты приглашен на обед к Уоллингам...
— Я у них,— последовал ответ,— и сейчас уезжаю.
— Что случилось? — спросил Монтэгю.
— Черт! Хлопот не оберешься! — послышалось в трубке, и наступило молчание.
Оливер появился через несколько минут и на ходу, не остановившись даже, чтобы снять шляпу, воскликнул:
— Аллен, во имя неба,— что ты натворил?
— Но в чем дело? — спросил тот.
— Как в чем? В процессе!
— Ну так что?
— Боже милостивый! — вскричал Оливер.— Неужели ты в самом деле не понимаешь, что ты сделал?
Монтэгю пристально поглядел на него.
— По правде говоря — нет,— сказал он.
— Да ведь ты же все вверх дном перевернул! — крикнул тот.— Все, кого ты знаешь, просто с ума посходили.
— Все, кого я знаю! — повторял Монтэгю.— А какое им до этого дело?
— Как какое? Ты нанес им удар в спину! — закричал Оливер.— Я собственным ушам не поверил, когда мне сказали. Робби Уоллинг буквально в ярости. Ну и часок я у него провел, в жизни не испытывал ничего подобного!
— Я все еще не понимаю,— сказал Монтэгю, изумляясь все больше,— он-то тут при чем?
— Помилуй! — воскликнул Оливер,— Да ведь его родной брат — один из директоров «Фиделити»! А его собственные интересы!.. А интересы других компаний! Ведь ты ударил по всему страховому делу!
Монтэгю глубоко вздохнул.
— Ах, вот оно что! —сказал он.
— И как это тебе в голову пришло? — кричал Оливер вне себя.—Ты обещал во всем советоваться со мной.
— Я же сказал тебе, что берусь за это дело,— поспешно вставил Монтэгю.
— Да, но ты говорил в общих чертах, откуда я мог знать? — возразил брат.— Я надеялся, что здравый смысл не даст тебе ввязаться в подобное дело.
— Мне очень жаль,— проговорил Монтэгю задумчиво.— Но я и не предвидел, что это может привести к такому результату.
— Так я и сказал Робби,—ответил Оливер.— Но, боже! Что мне пришлось вытерпеть!
Он кинул пальто и шляпу на кровать и, сев на нее, сам начал рассказывать, как все произошло.
— Насилу я ему втолковал, что тебе, как новому человеку, трудно разобраться в сути дела,— сказал он.— Мне кажется, он вообразил, будто ты нарочно втерся к нему в доверие, чтобы действовать против него наверняка. Думаю, это миссис Робби его так настроила — ты ведь знаешь, все ее деньги вложены в страховые предприятия.— Оливер вытер пот со лба.— Ох! Воображаю, что сейчас говорит старый Уимен! И каково-то бедной Бетти! А Фредди Вэндэм — да к нему теперь и близко не подступишься! Надо послать ему телеграмму и убедить его, что все это недоразумение и что мы из него выпутаемся.
И Оливер поднялся, чтобы осуществить свое намерение.
— Постой,— услышал он, когда уже был на полдороге к письменному столу.
Оливер оглянулся и увидел, что Монтэгю стоит бледный.
— По-видимому, под словами «из этого выпутаться» ты разумеешь, что я брошу процесс?—сказал он.
— Разумеется,— последовал ответ.
— Так вот что,— медленно продолжал Монтэгю.— Я знаю, все это будет тяжело тебе, и я очень огорчен. Но ты должен был с самого начала понять, что процесса я никогда не брошу.
Оливер даже рот раскрыл от удивления.
— Аллен! — только и мог он выговорить. Наступило короткое молчание, и вдруг разразилась буря. Оливер хорошо знал брата; ему было ясно, что слова эти сказаны не на ветер и тот как сказал, так и поступит. И Оливер дал волю гневу. Он бесновался, осыпал брата ругательствами, заламывал руки, ораторствовал, обвинял брата, что тот его предал, разоряет и топит не только самого себя, но и всю семью. Над ними будут глумиться, их будут оскорблять, их занесут на черную доску и вышвырнут из общества. Судьба Элис будет испорчена — перед ней закроются все двери. И его собственная карьера тоже рухнет, не успев расцвесть; его не примут ни в один клуб, он превратится в парию, его ждут банкротство и нищета. Оливер снова и снова обрисовывал сложившееся положение, называя по именам всех, кто сочтет себя уязвленным, и высказывая предположения, кто из них что предпримет; помянул он и Уоллингов, и Винэблов, и Ивэнсов, и Вэндэмов, и Тоддсов, и Уименов — все они одна когорта, и Аллен бросил бомбу в самую их гущу!
Монтэгю мучительно было глядеть на ярость и отчаяние брата; но перед собой он видел прямой и ясный путь и знал, что не свернет с него.
— Очень печально слышать, что все наши знакомые— воры,— сказал он.— Однако моего отношения к воровству это ничуть не меняет.