— Сделаю распоряжения, соберу вещи, и поеду. Здесь и без меня уже справятся.
Швейцарская клиника работала, как местные часы, моего непосредственного участия уже пару лет, как не требовалось.
— Надо дать распоряжение, чтобы наняли полный штат слуг, привели в порядок дом, — пожала плечами супруга. — Не в гостинице ведь жить, пока там всё сделают.
— Мне много не надо, обойдусь малым, — заметил я, пытаясь избежать конфликта.
— А мне — нет, — холодно произнесла «снежная королева». Мне показалось, или где-то рядом с чем-то столкнулся айсберг?
Я нахмурился.
— Ты что, тоже собираешься?
— А ты думал иначе? — впервые с начала разговора какое-то подобие эмоции мелькнуло на ее лице. — Я — твоя жена, должна находиться рядом с мужем.
— Скорее всего, я уеду на Дальний Восток. Там скоро начнётся война.
— Значит, буду ждать твоего возвращения, — Агнесс промокнула губы салфеткой и встала из-за стола. — Я дам распоряжение насчет слуг и прикажу собирать вещи.
Если вам кажется, что вы понимаете свою жену, значит, вы не учли что-то очень серьезное.
***
В Милане тогда всё обошлось. Уже через три дня я бил копытом и открыто требовал выписки. Хотелось пасты фрутто ди маре, пиццу размером с тележное колесо, и запить это добро парой литров кьянти. А вместо этого приходилось смотреть на постные лица медсестер из какого-то католического ордена. Сиделку, следящую, чтобы я питался исключительно несъедобной дрянью, я уже тихо ненавидел. И даже вид из окна на сад, всё еще зеленый в начале октября, сильно приелся. Просто это место помнило, как я умирал.
Агнесс вроде оттаяла, и даже начала улыбаться. Я решил все списать на беременность, в этом состоянии дамы и не такое отчебучить способны. И мы счастливой княжеской семьей двинулись в благополучное светлое будущее. Ну, это я так думал.
Но сначала мешали мелкие препятствия в виде журналистов. Те жаждали выпить остатки моей крови и получить на память, если не пуговицу с костюма, то хотя бы фалангу пальца, лучше с кольцом. Отбивался от них Раньери, но, видать, отговорки кончались. Кто-то заметил меня прогуливающимся в инвалидном кресле в сопровождении жены, и ссылаться на состояние здоровья стало просто бессмысленно.
— Ладно, три человека, вопросы предоставить заранее. Я имею право вычеркнуть любой. При попытке задать неутвержденный вопрос интервью прерывается и более не возобновляется. Никаких уступок.
— Полностью согласен с вами, герр фюрст, — закивал Раньери. — Только как они выберут трех представителей?
— Да хоть аукцион проводите, мне какая разница? — улыбнулся я.
Главный врач шутке порадовался, и я не удивлюсь, если он и вправду пустит ко мне тех, кто больше заплатил. Это Италия — здесь все продается, покупается и продается обратно.
После эпопеи с бессовестной травлей в Петербурге я почти всех писак занес в свой черный список. Вышли из доверия. Поэтому все интервью только так, с последующим письменным утверждением. Пусть жалуются на ущемление свободы слова.
Но перед пресс-конференцией у меня был другой гость. Весьма неожиданный. Когда Вася объявил: «Ваше сиятельство, к вам его высокопревосходительство Александр Иванович Нелидов!», я, честно говоря, не сразу и понял, кто это. И, тем более, зачем.
О, мундир этот знаю, совсем недавно в городе Париже видел, на после Моренгейме. Наверное, и этот из той же когорты. Судя по обращению, второй класс, действительный тайный. Потому что чиновников первого класса сейчас среди живых не числится. Высокий дядька, худощавый, борода веником. На вид — лет шестьдесят. Взгляд умный, усталый немного. Выправка не военная, но держится с достоинством. наверное, любитель верховой езды.
— Господин посол, — поприветствовал его я. — Извините, что в таком виде, меня не предупредили о вашем визите. Прошу, располагайтесь, — я показал на кресло, наверное, еще теплое после Агнесс. — Если желаете, сейчас принесут чай или кофе.
— Благодарю вас, князь, — сказал Нелидов, усаживаясь в кресло. — Но ничего не надо.
Я молчал. Зачем спрашивать о цели визита? Пусть сам говорит. Что ехать ко мне ему не хотелось, видно невооруженным взглядом. Так что вряд ли он тут с пожеланиями скорейшего выздоровления.
Пауза затягивалась. Интересно, есть сейчас примета, что полицейский родился, или это более позднее суеверие?
— Кхгм, — откашлялся посол, — я вижу, князь, что дела ваши идут на поправку, чему я очень рад. Позвольте пожелать вам скорейшего выздоровления.
Начал с протокольных любезностей. Неплохо.
— Благодарю. А то мне уже неудобно было — все спрашивают, есть ли телеграммы из России? Ведь даже кайзер Вильгельм прислал, желая скорейшего выздоровления. И Великий герцог Гессенский, Эрнст Людвиг. Но я всем говорил, что есть послание от министра — Николай Васильевич Склифосовский, под чьим началом мне посчастливилось служить, писал.