Белый отключил рацию и повернулся к Кронго.
— Ну и что ты за птица?
— Двухэтажное здание за вашей машиной — мой дом. — Кронго старался говорить как можно спокойней. — Я специалист, тренер, директор ипподрома. Это может подтвердить комиссар Крейсс. Я хотел обратиться к вам за помощью. В опасности ценные лошади, прекратился завоз фуража, нет рабочей силы…
— Сумасшедший. — Белый не спеша закурил. Усмехнулся. — Надо пустить тебя в расход как провокатора. Чтоб другим неповадно было.
Африканец-патрульный щелкнул затвором автомата.
— Подожди. — Белый переключил связь. — Алло, штаб? У вас там нет Крейсса? — Он затянулся. — Крейсс, ну как у вас? Хорошо, я буду передавать сообщения каждые полчаса… Подождите! Тут какой-то тип говорит, что он директор ипподрома… Хочу пришить его для верности… Вы не шутите?
Он повернулся к Кронго:
— Ладно. Можешь идти.
Кронго молча смотрел на него.
— Что же ты стоишь? Иди.
Только в палисаднике своего коттеджа Кронго остановился и вытер платком пот. Странно — он думает сейчас о том, почему они не держали прислугу. Ему, Филаб и мальчикам, когда они приезжали от бабки, хватало этих двух этажей. Но почему он думает о бабке? Тихо. Никого нет… Кронго вошел в холл. Большое фото Альпака. Это лучшая лошадь, которую ему когда-либо удавалось вырастить. Но сейчас все пошло прахом, все. Фото висит на центральной стене, У двери тихое движение. Послышалось? Он перевел взгляд на лестницу. Вздрогнул. Масса, похожая на большой черный гриб, шевельнулась и застыла у двери.
— Кто это?
Черное покрывало отодвинулось. Блеснули глаза.
— Месси Кронго… Месси Кронго, не выгоняйте меня… Они убивают всех бауса… Пощадите…
— Фелиция… — Кронго узнал кассиршу ипподрома. — Как вы очутились здесь?..
— Мадам Филаб… Я помогла ей… Месси Кронго, вы не выгоните меня? Я могу ухаживать за мадам Филаб… Месси Кронго! — Фелиция, будто убеждая его в чем-то, показала сморщенные розовые ладони.
— Ну что вы, что вы… — Кронго поднял кассиршу. — Где она?
— Филаб… — глаза Фелиции заплыли под веки. — Филаб… Мадам Филаб…
— Где она? Где мальчики?
Фелиция перевела взгляд на гостиную, и Кронго увидел желтую руку на диване. Ему стало страшно. Он кинулся туда.
Филаб лежала, вытянув ноги, укрытая халатом. Веки ее дрогнули, она открыла глаза.
— Что с тобой? — Кронго сжал ее руку и услышал слабое ответное пожатие. — Что с тобой, Фа? Ну не молчи, Фа… ты ранена?
— Я подобрала ее на улице. — Фелиция прошелестела покрывалом. — Месси Кронго, она не ранена, цела… Не волнуйтесь… Только говорить ничего не может…
— Это правда, Фа?
Филаб закрыла глаза.
— А где дети?
Он увидел, как глаза Филаб медленно наполняются слезами. Она плачет.
— Филаб, я буду тебя спрашивать, — поспешно сказал он. — Если «да», ты закроешь глаза. Если «нет», смотри на меня. Ты поняла?
Она моргнула.
— Дети живы?
Филаб лежала неподвижно.
— Их увезли люди Фронта, — подсказала Фелиция.
Филаб закрыла глаза.
— Слава богу… — Кронго вздохнул, чувствуя ложь в своем вздохе. — Тебе больно?
Филаб не пошевелилась.
— Хорошо, отдыхай… — Кронго проглотил комок. — Не волнуйся. Все будет хорошо.
Он заметил вопрос в ее глазах. Он вдруг поймал себя на мысли, что совсем не хочет оставаться с ней, сидеть рядом.
— Я пойду на ипподром… Там никого нет… Лошади пропадают… Фелиция посмотрит за тобой… Хорошо?
Филаб закрыла глаза.
— Осторожней, месси Кронго… Я звонила ее родителям… Никто не отвечает… — Фелиция закивала, тихо и ловко вытерла слезы у глаз Филаб. Он почти не знал ее родителей, они, кажется, не понимали того, чем он был всегда занят.
— Пойду… — Он кивнул. Сошел вниз.
Только в переулке понял, что стоит ночь — прозрачная ночь с огромными звездами наверху. Переулок такой же, как всегда, ветки чинары у мавританской кофейни застыли в тишине. Поворот на набережную. Легкий шорох волн слева, справа — черные силуэты домов. Ни одного огня. Шаги. Кронго остановился. Показалось… Конечно, показалось. Он опять думает о том падающем, хрипящем, задыхающемся — у дерева. Но тишина на мостовой перед ним заставляет все забыть, все, кроме пути на ипподром. Он должен уговорить себя, что ему не страшно сейчас идти. Он ведь знает все на этой набережной. Гостиница, пусть она темна, пусть выбиты нижние окна, но ведь он знает эту гостиницу, он много раз ходил мимо. Конечно, вот складные стульчики, пусть они разбросаны в темноте, но он их узнал. Вот рваный шезлонг… Зачем он? Ну да, в него чистильщик обуви усаживает клиентов. Опять шаги. Нет, это ему кажется. Кронго остановился.