— Привет, — неожиданно буркнул бычок, в руках у него Хилсмен заметил самую популярную городскую газету. Сердце екнуло.
Бычок развернул ворох страниц, ткнул в крупно набранное сообщение.
Сначала Хилсмен никак не мог собрать буквы в слова, поправлял очки, комкал тонкие газетные листы, потом прочел:
«Покушение на жизнь вице-президента корпорации «Файв дэйз» мистера Баклоу. Неизвестный проник в дом мистера Баклоу — код не послужил препятствием. По-видимому, Баклоу знал стрелявшего, иначе никогда не открыл бы ему дверь. Баклоу, как и многие состоятельные люди, считался весьма осторожным, даже подозрительным человеком. Те, кто добивался его гибели, не могли без риска разоблачения организовать покушение на улице или в офисе. Они пошли по другому пути. Нашли человека, который был хорошо известен Баклоу…»
Хилсмен задрожал. Все становилось на свои места. Он убил Баклоу. Собственными руками поставил крест на карьере, о которой говорил ему вице-президент.
Конец!
Самое страшное ждало впереди, дальше он прочел:
«Мистер Баклоу тяжело ранен, состояние критическое. Пострадавший успел сообщить полиции имя убийцы. В интересах следствия пока его не указываем…»
Газета выпала из рук Хилсмена. Он лихорадочно соображал. Бежать? Сию минуту! Через считанные часы о нем раструбят по всей стране. Исчезнуть? Где? Без денег?
— Деньги, — пролепетал Хилсмен, — мои деньги.
Бычок поднял газету, свернул в трубочку, сунул в карман:
— Сделка не состоялась, Хилсмен. Вы его не убили. Не представляю, как можно не уложить человека пятью выстрелами с расстояния в ярд. Ваше имя известно полиции. Мы вас не знаем.
У Хилсмена все поплыло перед глазами. Бычок подтолкнул напарника, оба направились к выходу.
Электронные часы показывали без десяти двенадцать.
Хилсмен побрел к лифту. Поднялся на свой этаж, вошел в кабинет.
Конец.
Вытянул ящик стола, точно в таком же у себя дома он пытался спрятать револьвер. Зачем он его выбросил… Бычок еще на стрельбище сказал, после того как вставил барабан: «Как только отстреляете, при себе не держите, мало ли что. Недалеко от дома пруд, за вторым поворотом, швырните туда».
Конец… Успел сообщить имя убийцы… Конец…
Хилсмен потащился к открытому окну, глянул вниз — тридцать этажей, голова закружилась. Он взобрался на подоконник, несколько секунд цеплялся за раму. Может, и лучше сразу покончить со всем? Не стоять через годы и годы с перекошенным лицом, как у отца, растворяясь в потоках дождя. Может?.. Стрелки на часах слились в одну на цифре двенадцать. Дверь распахнулась. Вошел Нэш:
— Пойдем пить ко… — Он осекся, так и не закрыв рта.
Хилсмен разжал руки.
Все были потрясены. Умница! Красавец! Покончил с собой среди бела дня. Нэш подолгу и в подробностях рассказывал, как видел все собственными глазами.
Вечером на загородной вилле Баклоу, развалясь в кресле, беседовал с бычком.
— Хорошая работа, — Баклоу скорчил гримасу.
Бычок удовлетворенно хмыкнул:
— Больше всего я боялся за газету. Вдруг заметит, что полоса липовая. Полосу-то с сообщением о вашем ранении нам отпечатали в одной крохотной типографии, еще вчера. Взяли пару сотен. Он не заметил ничего. Только глянул на название газеты и тут же впился в сообщение. Все прошло как по писаному. Дочитал. Как раз к двенадцати, когда к нему заходит его дружок, пить кофе. Так и получилось. — Бычок отхлебнул из широкого стакана. — Чистое самоубийство, со свидетелями, как вы и хотели.
— Газету уничтожили?
— Еще бы. — Бычок допил до дна. — Не волнуйтесь, он унес наш маленький секрет далеко, не докопаешься. Мало ли почему люди кончают с собой в наше время. Нервы не выдержали, темп жизни и все такое…
Баклоу поднялся:
— Когда он палил в меня холостыми — скверное ощущение, доложу вам, пришлось упасть, вон на локте синяк. Все боялся, вдруг перепутали барабан с холостыми и боевыми. Вообще-то он парень неплохой, но когда я узнал, что его прочат на мое место, стало не по себе. Тридцать лет в одном кресле, привыкаешь… И потом, он слабоват, издерган, выдержка — никуда, я так и думал: не потянет… Честолюбив. Хорошо вы его тогда прижали: с девяти до пяти! каждый день!
Вице-президент мистер Баклоу подтолкнул бычка к дверям. Оба остались довольны.
Хоронили Хилсмена в дождливый день. Отец лежал с сердечным приступом. За гробом шли только мать и Борст.