Видели ли когда-нибудь отражение самой смерти в глазах родного отца? Так вот, увидев именно меня по ту сторону баррикад, Митрандир испытывает дикий ужас, он не хочет верить своим глазам. Как и я не хочу соглашаться с жестокой реальностью.
— Не ожидали увидеть, я права? — клокочущий сумасшествием голос быстро достигает моих товарищей. Темное «я» наклоняет голову набок, словно приглядывается к тем, кто стоит перед ней. — Добро пожаловать в Мордор!
— От кого не ждал такого предательство, так это от тебя, цветочек, — сидя за спиной Леголаса чертыхается Гимли. Никогда прежде я не видела такой ненависти в глазах вечно радостного и позитивного гнома. — Мы ведь верили тебе, Аилинон!
— Аилинон? — мой голос неожиданно осекается, словно пробуя собственное имя на языке. — Ах, девчонка. Можете забыть о ней, — довольная усмешка появляется на губах. — Новорожденные дети сильнее нее.
— Саурон! — громогласный возглас Митрандира заставляет темную меня отвлечься от самолюбования.
— Почти, — легкий смех вырывается из груди. — Я всего лишь его Голос, его Глашатай. Но данное звание и предрасположенность эльфийки к магии дарует мне некоторое преимущество, — мне противно слушать собственный голос. Стискиваю зубы, пытаясь незаметно призвать остатки Света. — И мой господин, Великий Саурон, чьими устами я говорю, приветствует вас.
— Мы пришли сюда не приветствовать Саурона, вероломного и проклятого, — жестко отзывается Гэндальф. Его взгляд обращен внутрь меня. Мудрый и расчётливый взгляд. Лишь он догадался проверить, жива ли я настоящая внутри этого хладнокровного и жестокого образа прежней меня. — Передай ему, что армии Мордора должны быть распущены, а он — покинуть эти земли и больше никогда не возвращаться.
— Митрандир, — коротко произношу «я», отрицательно мотая головой. — Это звучит смешно. Если я не ошибаюсь, то вы все очень дороги той, чьим телом я сейчас владею. Будет весело, если вы все умрете от рук той, кого считали своим Светом, — опускаю руку, что-то доставая из-за плаща. — Но Саурон приказал показать вам это, — перед глазами появляется мифриловая кольчуга, которая когда-то принадлежала Фродо.
«НЕТ!», — собственный безмолвный крик оглушает меня. Свет на секунду вспыхивает, начиная новую схватку с Тьмой. Темная чародейка хватается за голову, в надежде заглушить мой крик: «Твой Владыка ошибся, выбирая меня в качестве жертвы».
— Глупая девчонка! — рычит мое второе «я», уже не обращая внимания на остальных. Сейчас для нее важнее сохранить контроль над телом. — Перестань бороться! — шипение затихает, а мои, действительно мои, руки начинают дрожать. Силы утекают из меня, как песок сквозь пальцы.
— Я не перестану сражаться, — шепчу я сама себе, после чего поворачиваюсь к друзьям. Глазами нахожу Леголаса и страдальчески ему улыбаюсь. — Прошу, останови меня, если это потребуется. Останови меня, Леголас, — Тьма вновь заволакивает рассудок.
Когда-то я никак не могла понять, как в таком существе, как Голлум, помещается несколько личностей. Сейчас же я прекрасно это понимаю. Демоны есть у каждого. Просто кто-то мастерски их скрывает, а кто-то даже не подозревает об их существовании. Я же относилась ко вторым ровно до тех пор, как к выходу внутренних демонов на поверхность не приложил руку Саурон.
— Мы несколько отвлеклись, — с этими словами вновь вернувшаяся к власти чародейка кидает в сторону Гэндальфа мифриловую кольчугу. — Я вижу, что этот полурослик вам всем очень дорог, — довольно улыбается мое темное амплуа. Я же продолжаю безостановочно биться о стены собственной тюрьмы. Свет погас, но я все еще верю в свои силы. — Знаете, он очень мучился в руках хозяина. А я наслаждалась этим зрелищем, — томно вздохнув, добавляю «я».
— Не стоит думать, что мы будем лишь смотреть на тебя, за чьей-либо личиной ты не находилось! Кем бы ты ни было, мы достанем тебя и убьем! — оскалившись, кричит Гимли, чем привлекает внимание Темной чародейки.
— Что ж, это твой выбор, — я уже успела запомнить этот многообещающий тон. Кровь, кажется, похолодела у меня в жилах, когда Темная поднимает руку. — Я хотела убить вас всех быстро, но в свете последних событий, заставлю эльфийку смотреть на ваши мучения, — сказав это, чародейка начинает нашептывать себе под нос вязь заклинаний, смысл которых я не могу разобрать.
Зато Гэндальф быстро справляется с всеобщим напряжением и дает знак Леголасу. Эльф, пересиливая себя, натягивает тетиву лука. Стреляй же. Прошу тебя. Стреляй! Звенит тетива. Барабанной дробью бьется пульс в висках. Но стрела не дает мне того, чего бы я хотела.
Руку обжигает адской болью, зато Темная перестает вить заклинание вокруг моих друзей. Сейчас я переживу все, что угодно. Хоть стрелы, хоть каменный град, хоть меч в сердце. Главное, чтобы я не успела причинить боль своим близким. Они все стали моей семьей. И я просто не переживу, если хоть кто-то падет от моих рук.
— Вы сами выбрали судьбу всех этих воинов! — выдергивая стрелу из плеча, шиплю «я» и разворачиваю коня в сторону крепостной стены. — И переговоры окончены! — врата разверзаются, а по ту сторону меня ждет несметная армия Саурона. Всевидящее Око, оно взирает на нас с вершины Барад Дура. Ненавистное Око, которое я видела в кошмаре.
Темная возвращается к орде орков лишь для того, чтобы возглавить их. Рука нещадно болит, но, видимо, эта боль в последнюю очередь волнует чародейку. У нее на первом месте — выполнение приказов Саурона.
Эта битва еще более неравная, нежели была в Хельмовой Пади. Орки быстро окружают небольшую кучку солдат, «я» же выезжаю вперед и спешиваюсь с коня. Достаю меч из ножен. Темная словно взвешивает оружие в своей руке и посмеиваясь косится то на маленькую кучку солдат Гондора и Рохана, то на безобразные рожи орков.
— Уничтожить их всех, — кричит Темная, возводя меч к небу. — Эльфа оставьте мне, его смерть будет сладка для меня, — эти слова режут сердце и душу острее любого меча. Из последних сил стараюсь вырвать контроль из загребущих рук чародейки. Но все попытки не венчаются успехом.
Я, утопая в собственном горе и ненависти к своей беспомощности, проваливаюсь в забытье. Свет погас, лишая меня всех сил и надежды на победу в собственной внутренней борьбе.
***
Пронзительный визг летучих ящеров и звон металла вырывают меня из темноты собственного сознания. Меня словно холодной водой окатывают, когда вижу перед собой Леголаса. На руке его зияет глубокая рана, а лицо залито кровью. И мне не нужно быть провидицей, чтобы понять, что ко всему этому приложила свою руку Темная.
— Я знаю, что ты где-то там, Тинувиэль, — крепко держа эльфийские клинки в руках, произносил Лесной принц. Видимо, он произносит это уже не в первый раз, так как мое темное воплощение гневно рычит, нанося все новые и новые удары. Как я уже замечала ранее, чародейка просто так не использует свои силы. Темная магия не дается ей так уж легко.
И, судя по всему, сил у нее не так и много, раз сейчас она продолжает использовать меч, а не свою магию. Тьма куда более непредсказуема и ей управлять намного сложнее. Возможно, располагая моим телом, многое сокрыто от моего альтер-эго. И это разжигает огонечек надежды внутри меня.
Неожиданный вихрь роняет меня на землю и почти сразу же я вижу перед собой тушку мощного ящера. Недовольно вскрикиваю, пытаясь прорваться вперед, к Леголасу. Темная наметила его, как свою жертву. Она хочет чувствовать то, как я буду страдать от смерти Лесного принца.
— Он мой! — далеко не ласковым голосом шипит чародейка, удобнее перехватывая меч. Но назгул словно бы и не слышит ее слов. Это окончательно выводит «меня» из себя. Увернувшись от гибкого хвоста ящера, оказываюсь чуть ли не перед самым его носом. — Чертов Кольценосец! — смотрю на одного из девятерых. Но тихий хрип привлекает мое внимание.
Взгляд, подернутый пеленой. Ослабевшие руки. И грустная улыбка на губах.
Все холодеет внутри меня, заставляет сердце остановиться. Не замечаю шума и криков вокруг себя. Весь мой мир концентрируются на одном мужчине. На том, кого бы я никогда не хотела потерять. Его глаза смотрят на меня с надеждой и такой преданной и искренней любовью. Даже сейчас. Даже в этот момент, когда он прижат к каменистой земле сильной лапой ящера, а настоящая я погребена за личиной лицемерной и гниющей изнутри эльфийки.