Однако до настоящих их было ещё далеко и земля не кончалась на склоне. Впереди они увидели мост, перемычку между их знакомым берегом и чужой территорией, пока трудно угадываемой из-за тумана.
- Дай угадаю. Это Комсомольский мост, но вы его зовёте молодёжным, потому что отсюда прыгает ой как много молодёжи, - ухмыльнулся Людочка.
- Вроде, - смущённо пробубнил Гришка, припоминая холодные перила, тяжелый, пропадающий в реке дождь и страх, пронизывающий тело, добирающийся до сердца, сжимающий сознание в мульку. Если бы тогда он не поскользнулся, он бы упал, - подумал Сторис, поддерживая Юльку на крутом спуске. Он сам будто бы стоял на перилах, а вокруг, не замечая его, неслось время, которому всё равно было, спрыгнет ли какой-то неудавшийся писатель с моста или нет.
Они поднялись на мост, большелапые, кривобокие тени обгоняли их, обрушиваясь в воду, огни фонарей бежали за ними, не поспевая, рассыпчатая чехарда замочков, казалось, перезванивалась в такт их шагам. Внизу плыли пушистые слёзы вербы, всё равно им, что река тяжела, ещё не вскрылась полностью, и скоро заплаканные веточки вмёрзнут в лёд.
- Что это ты притормозил? - не останавливаясь, бросил Мике Самолётов.
- Я... боюсь.
Он стал дрожать, мелко-мелко, потом опустился на асфальт, пальцы вцепились в ограждение моста.
- Гляди ж ты, загорает! - бухнул Каракоз, размытое лицо не определялось, лишь слова глухие, безразличные донеслись до него, заставили содрогнуться в дребезжащем от перешёптываний кинотеатре.
- Надо его увести отсюда. Тоже мне выбрал место, - матерок замер в углу рта, слово напряглось, грузовик безжалостно проехался по рассыпанным звукам. Гудалов тряс растрёпанное тело, просил подняться, но Мика, скукожившись, хрипел что-то непонятное, глаза его выворотились из орбит, по щеке текла слюна, из носа показалась тяжёлая красная капля.
Прохожие оглядывались на них, чтобы быстро спрятать перепуганный взгляд в воротник. Никто не остановился, ничего не спросил, они, словно призраки, спешили мимо, может, боялись, что их ударят битой времени, заставят свернуться в позе зародыша на мосту.
- Язык, - тихо, но твёрдо проговорил Сторис, - смотрите, чтоб он не проглотил его и не задохнулся.
- Сторис, - останавливала его, хватаясь за руку Юлька, - может, лучше дождаться скорой? Вот зачем твоё геройство, если... если человек реально в опасности? Вдруг что-то серьёзное, мы не сможем ему помочь, только напортим.
- Трагедия человеческого дыхания начинается с языка. Уже с рождения, когда тебя стукают, чтоб заорал, и язык занял привычное место во рту, - в другое время Сторис отдал бы всё на свете, чтоб она держалась вот так за его руку, но сейчас у него ничего не было. Даже слова вырывал ветер, разнося однообразие звуков, смешивая их с автомобильными гудками.
Он поднялся. Стоял, не решаясь двинуться, подрагивал, растерянно поглядывал на всех.
- Молодчик, - выдохнул Бессмертный, - глотни.
Мика неуверенно приложился к фляжке Самолётова, закашлялся, Стуков поднял большой палец.
- Батыр, - улыбнулся и Аги Рашидович. Для его бродяжьих сказок сюжетов набралось более чем достаточно, и он готов был поддержать Мику, чтоб тот опять не скорчился на мосту в паническом страхе.
- Пошли скорее, - обозначился Каракоз, - вон полицейская машина остановилась, а мы загораживаем дорогу.
- Каково это, Мишка, бегать от ментов, - наверное, в первый раз Сторис видел, как Шустов заговаривает с Каракозом, - они нам ничего не сделают, ведь твой любимый губер сегодня заявил, что мы будущее России.
- А с будущим обращаются уважительно, - механически произнёс Людочка, глядя на тёмный неизведанный берег. Похоже, там был дикий парк или что-то похожее, во всяком случае, кошачьи глаза Пушкина рыскали по берегу, но находили лишь скользкую темноту.
- Смотрите, газелька, - обрадованно выкрикнул Гудалов, - обратно проще на ней доехать, прямо возле Любаса останавливается.
Они бы не смогли влезть в одну маршрутку, но Гришка заверил, что здесь они ходят часто.
- Давайте по девять, чтоб не скучно, - водитель ругнулся, разглядев, сколько их, но закрывать дверь было уже поздно. Они окружили машину, готовые, в случае чего, сами поднять её и кинуть в реку. Девять их жизней, коротких, беспамятных, таяли за скрипящей дверью.
- Раз и двас! - учился считать Жизнерадостный, первым забравшись в тёмный, словно спящий салон.
- Мике помоги, Долбик! Он у нас сегодня заслужил кортеж, - Самолётов не ехал, он лишь смотрел, как пропадают в темноте его друзья, как переполненная маршрутка с трудом закрывает двери.
Он угодил в первую партию. Двас и трис. Хорошо, не придётся ждать на скользком пронизывающем ветру, глядеть, как деревья из парка бросают тебе руки на плечи. Юлька, шевельнулись его губы, но её не было, лишь его толкнули, пробираясь к выходу, освобождая место рядом. Мика прижался к стеклу, вглядываясь в дрожащий, бьющийся в страшных припадках электрический город.
- Балуемся, - посветил фонариком Бессмертный, несколько раз включил и выключил его, зажмурился, - вот как, оказывается, выглядит место, где мы все окажемся после смерти.
- Бесят девочки со смартфонами, - вклинился Людочка, насвистывая популярную мелодию. - Не посмотрят, глаз вообще на меня не подымут, вся жизнь в миллиметрах экрана. Там и муж, и любовник, там новости последние.
- Каждый день я вижу стандартную картину, входит девица, вытаскивает наушнички, садится на место, - разглядывал пассажиров Шустов. - Я бы взял раскалённый металлический прут да в одно ухо ей и засунул, да так, чтоб из другого вышло. Посмотрим, какая музыка в её голове!
- Раньше я встречу в автобусе малыша первое желание - подойти подружиться. Сейчас я этого не ощущаю, - жаловался Людвиг Ван. - Мамочки обороняют каждая своё чадо, не подсядешь, козу не покажешь.