В голове Мадога били молнии. Его не столько волновало то, что в Этель вселился ноб, сколько ужас того поступка, который он хотел совершить, но так и не совершил, как ему вначале казалось из собственной трусости и малодушия. Все дело было в перстне, который он носил на пальце, в этом перстне был яд, и долги часы перед рассветом Мадог всерьез размышлял над тем, чтобы отравить Эльжебет, и тем самым лишить ноб возможности получить кровь Севера. Он был безумно близок к тому, чтобы осуществить свой план, но практически в последний момент что-то его остановило, и он остался у себя до рассвета. Сейчас он вдруг представил себе, что все-таки убил свою дочь, а потом увидел бы Этель, которая сама есть кровь Севера. Эта ужасная мысль заставила его замереть на месте. Голос Лазаря он слышал как будто издалека. Но, тем не менее, он ответил.
– Раз до сих пор не добралась сама, значит, не может добраться.
Судя по тому, как оскалилась Этель, этот небрежный удар попал в самую цель.
Смотрите ка, он еще и смеет ей дерзить! Этот оборванец, который все еще изображает из себя лорда! Конечно же, она не может добраться до них – у одного в кармане лежит эта проклятая побрякушка, которую она сама приволокла из Миркрид, у другого северный меч. Эти вещи так воняют, что она почуяла их еще до того, как они вошли в зал. Медальон. Теперь она знала его историю. Когда Южный Властелин пал, выжил только один из его последователей, он пошел на Север, чтобы служить Северному Властелину. За верность тот поставил его в один ряд с конунгами, в которых текла его кровь, и удостоил чести быть похороненным в гробнице. Меч. Этот меч Император Запада Сизар II привез с Севера после того, как подчинил его себе. Именно этот меч он отобрал у последнего конунга на поле боя, этим же мечом он убил его. Сильная вещь – он не только принадлежал северным конунгам, но и несет на себе частицу крови Северного Властелина, которая, даже сильно разбавленная, является ядом не только для ноб и вольтов, но и даже для стражей. Конечно, она не может даже до них дотронуться, но это не значит, что она не может заставить их самих сделать то, что ей нужно.
Этель позвала братьев, двое из них вышли из потайной двери за троном. Один из них держал на руках маленького мальчика с огненно-рыжей головой.
Лазарь увидел Валтасара, и его сердце оборвалось. Мальчик спал на руках одного из ноб. Он подошел к Этель, и та ласково погладила ребенка по голове.
– Он спит и видит прекрасные сны, – промурлыкала она, а потом в ее руке появился нож, ноб изменил положение своей руки, и голова Валтасара откинулась назад, Этель приставила нож к горлу мальчика. – Эти сны могут стать вечными, если я не получу то, что мне нужно, Лазарус. Выбор за тобой.
Император как завороженный смотрел на поблескивающее лезвие ножа у горла своего сына. Он понимал, что даже если бросится на Этель с мечом, то она окажется быстрее и перережет Валтасару горло одним движением. В том, что она на это способна, он не сомневался.
– Ну так, что, Император? – насмешливо спросила она. – У тебя еще остались намерения заставить меня поплясать?
– Не иди у нее на поводу, – услышал Лазарь голос Мадога. – Если она получит кровь, то все будет кончено для обоих твоих сыновей, так у тебя есть шанс сохранить жизнь хотя бы одному из них.
Лазарь хотел сказать Мадогу, чтобы тот заткнулся, но почему-то слова застряли в горле. Мадог продолжал.
– У тебя будут еще сыновья. Мы вынуждены приносить жертвы. Ты же видишь, что без чистой крови она не хочет идти на Север. Если мы дадим ей это преимущество, то все будет кончено.
И Мадог был прав, черти его раздери. Лазарь понимал это, но продолжал смотреть на безмятежное личико спящего Валтасара. Она специально выбрала именно его, знала, что он всегда был его любимчиком, потому что был так похож на него – те же зеленые глаза, те же рыжие волосы. И еще Валтасар всегда любил Канцлера, хотя Марта и бесилась от этого как сумасшедшая. Если Валтасар видел Эльте, то увязывался за ним как собачонка.
– Ты ведь тоже его любила, – сказал Лазарь.
– Понятие «любовь» не существует, когда твоя жизнь длится вечность, – ответила Этель. – Но вечно так стоять я не собираюсь, Лазарус.
Лезвие ножа тихонько оцарапало горло Валтасара. К чему это все? К чему? Даже если она не получит их кровь, то она найдет Эльжебет и у нее будет разбавленная кровь. Кровь у нее будет в любом случае, почему он должен жертвовать жизнью собственного сына?
– Если сейчас ты дашь слабину, то уничтожишь всех нас, – продолжал шептать Мадог, – я сам ночью собирался отравить свою дочь, чтобы не дать им…
Мадог неожиданно замолчал.
Все стало вдруг так просто. Лорд Мадог стоял за спиной у Лазаря, ослепленный очевидностью решения, к которому он только что пришел. Все оказалось проще простого. Он усмехнулся.
– Соглашайся, – прошептал он Лазарю.
Тот вздрогнул.
– Верь мне. Пусти себе кровь. Дай мне минуту.
– Что ты…
– Верь мне, – ответил Мадог. – Просто верь мне.
Лазарь медленно вытянул вперед ладонь и достал меч.
– Нет! – громко сказала Этель. – Не им! Он испортит кровь. У тебя есть нож.
Она совершенно точно слышала каждое слово их разговора, но Мадог был уверен, что она и не догадывается о его намерениях. Лазарь медленно повесил меч на пояс и начал доставать нож из кармана жилета. Мадог не думал, у него не было на это времени. Он поднес к губам руку с перстнем и стиснул кольцо зубами. Раздался еле слышный щелчок, и он почувствовал во рту горечь. Ну вот и все. Яд подействует мгновенно. Почти сразу же Мадог почувствовал, как холод сковывает его ноги, он вцепился в Лазаря, чтобы еще хоть какое-то время скрывать то, что он сделал, и оставаться на ногах. Он уже смутно различал звуки, понимал только, что, кажется, Этель уже осознала, что происходит, и потеряла интерес к Валтасару. Мадог начал падать. Над ним нависало расплывчатое лицо с яркими зелеными глазами. Ну разве не весело, что последним, кого он увидит, будет его старый враг – Император Запада? Какая же забавная штука – жизнь. А ведь сейчас он рубит этот гордиев узел. Если Этель перережет горло Валтасару, то Лазарь убьет ее даже ценой собственной жизни. Даже если она уже не будет ноб, а станет самой собой, то ее ждет смерть от руки Императора. Теперь она не убьет Валтасара, и у нее есть хрупкий шанс на спасение.
– Пусти ему кровь! – рычала Этель на Лазаря.
Мадог собрал последние силы и достал северный медальон. Лазарь все понял – он разрезал ножом запястье той самой руки, в которой Мадог держал северную реликвию. Кровь хлынула на кроваво-красный рубин.
– Идиот! – ревела Этель.
Но было уже поздно.
– Вытащи ее, – прошептал Мадог.
Потом он подумал о том, что если ноб так уж нужна кровь Востока, то им придется иметь дело с Родором, а у того морской крест не вытатуирован разве что на заднице. Мадог улыбнулся. И умер.
Все это заняло лишь секунду, поэтому, когда Лазарь, повинуясь Этель, вонзил нож в его горло, сердце лорда Мадога уже не билось. Ноб не нужна кровь мертвеца. Кровавое пятно неторопливо расплывалось на воротнике его рубашки.
Яростный ветер сорвал гардины с окон и раскидал их по залу. Лазарь оглянулся и понял, что теперь в зале остался только он, лежащий на полу в крови Мадог и Валтасар. Мальчик медленно поднялся и теперь непонимающе крутил головой по сторонам.
– Папа? – он неуверенно посмотрел на Лазаря.
– Что, Валтасар?
– Я ходил во сне?
– Да, – Лазарь не мог оторвать взгляда от Мадога.
Император интуитивно понял, что Валтасар идет к нему.
– Не подходи близко.
– А кто это? Это лорд Мадог?
– Да, – Лазарь медленно кивнул. – Это лорд Мадог.
Двери с грохотом открылись, внутрь вломилась стража.
– Заберите моего сына, – приказал Лазарь.
Кто-то подхватил ребенка на руки.
– Пусть все выйдут, – тихо сказал Император.
Через минуту зал снова опустел. Лазарь все так же стоял на коленях перед остывающим телом. Лазарь долго смотрел на Мадога, потом протянул руку и закрыл его глаза. Он долго искал слова, но все они вдруг показались ему глупыми и напыщенными.