Он был на борту пиратского корабля. Само осознание этого удивило его, так как он никогда не собирался делать ничего подобного. Он пришел в восторг от этой мысли. Он был на борту пиратского корабля, единственный человек в полном сознании, насколько он мог судить. Он держал их жизни в своих руках. Он мог убить их всех, как убил Рипли.
Но это не совсем так, напомнил он себе. Он мог убить только троих, потому что у него было два пистолета и мушкет, и после этого они убьют его.
Но он поднялся на борт не просто для того, чтобы осмотреться, он пришел, чтобы что-то сделать, стать частью мира Марлоу, хотя бы на мгновение, даже если он станет единственным человеком, кто будет знать об этом. Перед ним находились люди, которые сожгли его дом, и он хотел отомстить им, по-настоящему отомстить… отомстить настоящей местью так, как это сделал бы Марлоу. Эти люди должны были быть уничтожены, любой намек на связь между ними и семьей Уилкенсон должен был быть уничтожен. Но он не знал, как.
И вдруг ответ стал очевиден, так же очевиден, как светящийся фонарь, груда легковоспламеняющегося мусора и деревянные балки, пропахшие льняным маслом и дегтем.
Он взял свой мушкет и тихо прошел в передний конец каюты. У переборки находилась подставка для сабель, два оружия все еще были на месте. Там также был портрет женщины, вероятно, жены бывшего капитана. Ее портрет подвергся серьезному оскорблению от рук пиратов. На ее лице были порезы и различные пятна, как будто в картину бросали какие-то объедки.
Джордж рассматривал эти вещи, осторожно подходя к двери, которая сообщалась со шкафутом. Он остановился прямо в проеме. Дверь открывалась наружу, на палубу, и была приоткрыта. Он наклонился вперед и медленно, очень медленно выглянул из нее.
Движения по-прежнему не было, хотя он мог себе сказать, что груды вещей, которые он видел с каноэ, действительно были людьми, погруженными в пьяный сон, судя по множеству бутылок, разбросанных вокруг. Он снова услышал храп. Насколько он мог судить, на борту было немного людей, хотя внизу их могло быть больше. Тем не менее, ему пришло в голову, что большинство пиратов, скорее всего, были на борту относительно новых и роскошных «Братьев Уилкенсон», а не на этой вонючей посудине.
Он подождал минуту, затем еще одну, и все еще не услышал ни звука. Он чувствовал, что его захватывает безрассудство, которого он никогда не знал. Он сделал еще шаг. Он стоял в дверном проеме, на виду у всех, кто мог поднять глаза. Он протянул руку и стал закрывать дверь.
Дверь плавно и бесшумно повернулась на железных петлях, а затем Джордж почувствовал некоторое сопротивление, и нижняя петля издала громкий скрип, который, казалось, пронзил его тело, как индейская стрела. Он замер на месте, и лишь с некоторым усилием удержался от того, чтобы не обмочиться. Его храбрость оказалось не так велика, как он думал.
Он оставался совершенно неподвижным, прислушиваясь, но не было слышно ни каких звуков, ни сигнала тревоги. Дверь была почти закрыта, за исключением двух дюймов. Все оставалась так, как было. Он отошел в другой конец каюты и осмотрел мусор на поверхности стола. Одежда, бутылки, остатки еды. Они сгорят, как и сам стол, и несколько оставшихся кусочков обивки, и более тонкие куски дерева, из которых состояли оконные рамы.
Все это загорится, и это подожжет более крупные балки, и в кратчайшие сроки весь корабль будет объят пламенем… и тогда Марлоу придется сражаться с одним, а не с двумя кораблями. И он, Джордж Уилкенсон, поможет ему избавить Чесапик от чумы, которую занес сюда его собственный отец. И тогда, возможно, он сможет стать самим собой. Просто Джорджем Уилкенсоном.
Он схватил охапку вещей со стола и положил их на диван, нахмурившись и отвернув голову от отвратительного запаха, который исходил от всего этого. Он открыл рожок с порохом и высыпал его содержимое на ткань. Затем он опустил фонарь, открыл его и осторожно полез внутрь за свечой. Пламя затрепетало, и он остановился, ожидая, пока оно наберет силу, а затем перенес его на диван и поджег все это.
Пламя охватило рассыпанный порох и вцепилось в ткань, вспыхивая и разрастаясь с каждой секундой.
Оно жадно съедало рубашки, бриджи и старый камзол, а затем принялось за диванные подушки. Пираты уже успели распороть обивку и вытащить часть начинки, что только облегчило ход голодному огню. Меньше чем через минуту пламя взобралось вверх по стене каюты, сожрало краску и захлестнуло тяжелые балки над головой.
Джордж отступил от жары и света. Он был удивлен тем, как быстро распространяется огонь. Он снова отступил.
Огонь бушевал вокруг кормовых окон. Он подхватил старые разорванные занавески, и в одно мгновение они исчезли, а пламя двинулось дальше. Оно ползло по потолку правого борта и угрожало поглотить кормовую пушку этого борта.