Эта мысль принесла ему огромное облегчение. Это был единственный разумный выход. Он ухватился за это оправдание, как утопающий хватается за своего спасителя, утягивая их обоих на дно.
Но это была бессмыслица. Если в нем была эта неуловимая вещь под названием честь, эта вещь, которая каким-то образом стала такой важной в его жизни, настоящая честь, то он не мог лгать самому себе. Если бы он отступил, то только потому, что испугался.
Более того, объяснения Николсону и другим. почему он прервал атаку, а затем снова ее начал, означало пережить самые ужасные часы в своей жизни, а отложить смертельную встречу с Леруа, было бы еще ужасней, так что проще было сделать это сейчас.
— К оружию! — крикнул он. — Мистер Рейкстроу, мы немного отстаем, приготовьтесь к бою. Канониры, вы знаете что делать! Два бортовых залпа по палубе, а затем по бортам! Слушайте мои приказы или мистера Рейкстроу, если я паду!
«Если я паду». Он совсем не чувствовал боли, когда произносил эти слова. Леруа мог сделать только одно - убить его. Он глубоко вздохнул, повернулся к рулевосу и сказал: — Поверни на два румба.
Носовая часть «Плимутского приза» развернулась, нацелившись на участок воды между двумя пиратскими кораблями. О том, чтобы что-то видеть, не могло быть и речи; пожар на борту «Возмездия» вырвался из ее большой каюты и заполнил квартердек. Он доходил до середины бизань-мачты и стекал на палубу. Вся вода в сотне ярдов вокруг корабля была ярко освещена; это напомнило Марлоу огромные пиратские костры, вокруг которых они совершали свои пьяные, бешеные оргии.
Бока «Братьев Уилкенсонов» выглядели как полированное золото, когда огонь осветил новую черную краску желтым светом и отбрасывал на борт глубокие тени. Свет от пламени падал на паруса в их ослабленных связках, черный стоячий такелаж, дула пушек, даже сталь оружия, которое сверкало в руках людей, стоящих вдоль ее поручней, и делал все это намного пугающим.
Пираты начали выходить из себя, скандировать и колотить по бортам и поручням, бряцая саблями друг о друга. Марлоу почувствовал, как по спине у него заструился пот, а ладонь на рукояти сабли стала скользкой. Они были в сотне ярдов от него и быстро приближались.
Кто-то застучал костями с характерным глухим лязгом. А потом кто-то заскандировал «Смерть, смерть, смерть», и Марлоу понял, что это его люди.
Он оторвал взгляд от мерцающего призрачного врага и взглянул вниз на палубу «Плимутского приза», теперь освещенную так отчетливо, как будто у них горел главный люк. Он увидел Миддлтона, стоящего на перилах у передних кожухов и тоже скандирующего «Смерть, смерть, смерть», а рядом с ним человека у которого в руках были две говяжьи кости, и он колотил ими друг о друга. Марлоу видел, как в свете костра замелькали улыбки, и все больше и больше стражников начинали кричать: «Смерть, смерть, смерть»…
Матросы «Плимутского приза» повисли на такелаже, стояли вдоль поручней, и тоже стучали саблями по бортам, распевая и крича. Кто-то на пиратском корабле выстрелил в воздух из пистолета, и ему ответили три выстрела с «Плимутского приза». Марлоу хотел приказать им остановиться, чтобы поберечь заряды, но эта «песня смерти» делала для поднятия их боевого духа больше чем любое убеждение офицеров
Они были в пятидесяти ярдах от «Братьев Уилкенсон», и объединенная мощь мужских голосов, королевских солдат и пиратов, казалось, сближала корабли, казалось, оставляла без воздуха все пространства между двумя судами. Каждый голос, каждый крик, каждый пистолетный выстрел с обеих сторон приводили их всех в бешенство. Они размахивали тесаками, били саблями, стреляли из пистолетов и наперебой орали от непреодолимой жажды поубивать друг друга.
Тщательно отданные Марлоу перед этим приказы, повторявшиеся им много раз, были полностью забыты. Не было даже намека ни на бортовые залпы пушек, ни на стрельбу из стрелкового оружия. Люди, выстроившиеся вдоль поручней фальшборта, орущие «песню смерти» и сверкающие саблями в странном мерцающем свете горящего корабля, не хотели не о чем думать. Они хотели только убивать.
Пираты тоже выстроились вдоль поручней, крича в ответ, и танцуя вместе со своими тенями, и их было гораздо больше, чем матросов «Плимутского приза». Если бы у королевских солдат осталось хоть какое-то представление о реальности, они бы осознали, насколько опасно их положение, но они были охвачены безумием, были в ярости и считали себя непобедимыми.
Двадцать ярдов, и у «Плимутского приза» была идеальная позиция, чтобы использовать свои пушки с большим эффектом, а пираты сгрудились у перил, готовясь к схватке, забыв о наказании, которое получили от этих же людей за несколько недель до этого. Но команду «Плимутского приза», тоже одолело безумие, и, побросав свои большие пушки, они все столпились у борта.