— Очень хорошо, Люси. Как всегда,
— Рада это слышать, сэр. Могу я побеспокоить вас, сэр, передать ему от меня привет?
— С удовольствием передам!
Люси сделала реверанс и одарила Марлоу своей очаровательной улыбкой, а затем оставила его в покое. Он оглядел комнату, пытаясь отвлечься.
Это был уютный маленький домик, построенный из дерева и стоявший на широкой улице Герцога Глостера, всего в нескольких кварталах от того места, где новое капитальное здание возвышалось возле перекопанной земли. Оштукатуренные стены, свежевыкрашенные в светло-голубой цвет, мебель простая, но элегантная и добротно сделанная. Все в доме было новым; Элизабет ничего не взяла из Дома Тинлингов, когда уезжала.
Марлоу заплатил хорошую цену за старый дом Тинлингов, но он не знал, какая часть этих денег досталась Элизабет. Должно быть, это была приличная сумма, поскольку ее новый дом стоил недешево, особенно если учесть конюшню и карету, которую она содержала. Он вообразил, что в ее положении ей ничего не остается, кроме как продолжать жить так, как ей нравилось прежде.
Он смотрел в окно на улицу. Празднества закончились, и гуляки снова стали кузнецами, бондарями и фермерами. И в городе по-прежнему закипела общественная жизнь: заседали суды и собрания.
Он мог слышать звуки работ, происходящих в новом здании Капитолия. Вскоре Николсон приступит к строительству и дворца губернатора, и Уильямсбург начнет выглядеть как настоящая столица самой процветающей колонии в английской Америке. Но в настоящее время на широкой улице было всего несколько магазинов и домов. Начало столицы было на одном конце улицы, а Колледж Вильгельма и Марии на другом.
Он не мог долго отвлекаться, и мысли его снова вернулись к самым насущным проблемам.
В то утро за завтраком Бикерстафф заметил: — В городе многие говорят о дуэли. Почти все. Общественное мнение, похоже, разделилось насчет того, благородный ли ты человек или убийца. Я полагаю, что такие мнения зависят от того, сколько денег говорящий должен Уилкенсонам.
Марлоу пришло в голову, что за два года, которые он прожил в этой стране, он ни разу не слышал о человеке, убитом на дуэли. Он видел благородные раны, и руки, висевшие на перевязи, но ни разу не увидел даже увечий от дуэльной пули. Он с немалым испугом подумал, не совершил ли он какую-нибудь серьезную социальную ошибку.
«Ну, — подумал он, — если это и случилось, то ничего здесь больше не поделаешь!» - Он надеялся, что Элизабет будет так же оптимистична.
— Доброе утро, мистер Марлоу.
Ее голос почти заставил его подпрыгнуть. Он не слышал, как она спускалась по лестнице.
Он повернулся и взглянул на нее. Она стояла в луче солнечного света, проникавшего через окно, ее светлые каштановые волосы были почти золотыми, там, где несколько прядей свободно свисали из-под чепчика, и сияли, словно золотые украшения, когда струились спереди ее платья, обрамляя шею и безупречную кожу лица. Его снова поразила ее красота, и несколько смутило выражение ее лица.
Ее тонкие полные губы были сжаты и не улыбались. На ее лбу появилась легкая морщинка, когда она слегка нахмурила брови. Ее глаза цвета неба в ясный осенний день сверкнули на свету.
— А, доброе утро, миссис Тинлинг, — сказал Марлоу, неловко кланяясь. Он выпрямился и встретился с ней взглядом. Тишина в комнате была гнетущей. Все шло не так, как он надеялся.
— За чем вы пришли, мистер Марлоу?
— Я пришел? — Марлоу одновременно смутился и немного разозлился. — Я пришел … просто навестить вас. Нанести визит вежливости.
Снова повисла тишина, гнетущая тишина.
— На самом деле? — наконец сказала Элизабет. — Вы полагаете, что я чем-то вам обязана после того, как вы защитили мою честь?
— Вы мне обязаны? Вы мне ничем не обязаны!
Теперь он увидел, с какой стороны подул ветер.
Она подумала, что он пришел к ней, чтобы потребовать благосклонности за оказанные услуги, чтобы продолжить то, на чем остановился убитый им уилкенсоновский придурок. Что ж, если бы он хотел добиться ее таким образом, он бы нашел способ, и ему не помешал бы никакой Уилкенсон. Во всяком случае, раньше Марлоу так бы и сделал.
Но теперь он был джентльменом и не хотел добиваться ее таким образом. Он отстанет от нее вообще, если она не проявит желания свободно одарить его своими чувствами, так чтобы он не выглядел дураком, вертясь возле нее.
— Я вижу, что вам не до меня, мэм, — сказал он. — Хорошо, я сейчас уйду. Доброго вам дня.
Томас сделал шаг к двери, на самом деле скорее топнув ногой, настолько он был зол, что Элизабет неверно истолковала мотивы его визита к ней, и мотивы его ссоры с Уилкенсоном.