— Как ты смеешь!
— Господин Уилкенсон, если вы не присядете, нам придется вас связать.
Уилкенсон переводил взгляд с одного темнокожего, ничего не выражающего, лица на другое. Это было последнее слово в унижении, когда меня поймали здесь и держали под прицелом эти негры.
Нет, это неправда. Последним унижением для них будет связать его и позволить шерифу найти его таким. И они это сделают! Он видел это по их глазам, и никто не мог их остановить. Что он мог бы сделать? Обратиться к Марлоу?
Он почувствовал, как его желудок содрогнулся от паники, ощутил пот на ладонях и на лбу. Не вызовут ли они Марлоу? Ведь Марлоу найдет его с пистолетом в руке, которого под прицелом держат его слуги? Было слишком ужасно, даже об этом думать. Обвинит ли его Марлоу в покушении на убийство? Его тщательно продуманный план может превратиться в невероятный кошмар.
Словно во сне, он позволил старику забрать у себя пистолет. Он прошел в гостиную и сел на край дивана. Старик с оружием тоже присел, глядя на него через всю комнату, круглым глазом мушкета.
Следующие полтора часа были худшими за все тридцать семь лет жизни Джорджа Уилкенсона. Он сидел неподвижно, с красным лицом, в то время как слуга-негр, смотрел на него, держа его в плену, а другой негр стоял в дверях, скрестив руки, и тоже смотрел на него.
Это было крайне унизительно, и все это время его желудок скручивался от страха, ожидания, зная, что в любую минуту Марлоу войдет в дверь, ведомый каким-то другим слугой, который укажет на него и скажет: — «Вот он, мистер Марлоу!» - И Марлоу начнет говорить: — «Уилкенсон, какого черта? Это же подло, так себя вести!»
Он стиснул зубы и утешал себя единственной мыслью, которая его утешало, мыслью о том, что он сделает с Марлоу и как он расправится с этой сучкой.
Шериф Витсен пришел, наконец, тяжело дыша, его круглое лицо покраснело и взмылилось от пота, его чулки сползли. Он явно оделся в спешке. Если бы он этого не сделал, то Уилкенсон раздавил бы его, как букашку.
— Господин. Уилкенсон, что они сделали с вами? - фыркнул он.
— Ничего такого. Все это было ошибкой, — сказал Уилкенсон и больше ничего не сказал. Когда шериф пришел, слуги больше не могли его удерживать. Он не смотрел ни Витсену, ни чернокожим в глаза, когда выбегал из дома, более чем когда-либо напуганный непредвиденным появлением Марлоу.
Джордж Уилкенсон никогда в жизни не подвергался такому унижению. Ни в детстве, когда его отец и наставник пороли его, ни после того, как его вырвало из-за смерти брата и он чуть не наделал в штаны от угроз Марлоу, ни из-за намеков Джейкоба Уилкенсона на его неадекватность. Никогда. Никогда он не чувствовал концепции слепой ярости. До нынешнего момента.
И он поклялся, что Марлоу заплатит за это унижение. Он заплатит. Не только за то, что он сам сделал. А за то, что они все сделали.
Элизабет Тинлинг стояла за большим дубом, явно спрятавшись, и смотрела, как Джордж Уилкенсон и шериф Витсен, освещенные светом из дома, перешагнули через крыльцо и спустились на лужайку. Уилкенсон практически бежал. Шериф, один из лучших подхалимов Уилкенсона, старался догнать его, хотя Уилкенсон, казалось, игнорировал его.
Она прикрыла рот рукой. Она не могла позволить себе громко рассмеяться. Ее записка с просьбой Уилкенсону не приходить сегодня, которую он найдет по возвращении домой, наряду с ее оправданиями по поводу того, что она не пойдет к Марлоу этой ночью, вызовет у него достаточно сомнений, чтобы извергнуть на нее некоторую тяжесть своего гнева. Но если он обнаружит, что она прячется за деревом, она погибнет.
Она покачала головой, наблюдая, как он вскакивает в седле и слепо проносится мимо. Она задалась вопросом, какая извращенная черта ее личности заставляла ее проделать такой трюк, даже зная, что позже заплатит за него.
Но это было нечто большее, и она знала, что. Началась война - война между Марлоу и Уилкенсонами, и она не могла оставаться нейтральной стороной. Ей пришлось выбирать чью-то сторону, и она выбрала сторону, которую считала более сильной. Это решение далось ей нелегко.
Она сразу же отбросила всякую надежду на то, что Уилкенсон порвет записку. Он бы никогда этого не сделал, только не тогда, когда осознал власть, которой обладал над ней.
Он также не стал бы рвать и расписку о деньгах. Уничтожение ее не принесет ему никакой пользы. Нет, он будет держать ее в подвешенном состоянии, как делал со всеми своими должники. Попробует воспользуйся ею. Попроси ее помочь однажды ночью обмануть какого-нибудь несчастного ублюдка. Или потребует от нее благосклонности в следующий раз.