Это произошло за несколько часов до полудня следующего дня, когда она сидела у окна в своей спальне и смотрела, как Марлоу медленно идет по улице Герцога Глостерского к ее дому. Судя по тому, откуда он шел, она догадалась, что он только, что вышел из дома губернатора, где, по слухам, ночевал.
Она наблюдала за ним большую часть часа, надеясь, что он постучится. Теперь он был всего в двух кварталах от нее. Она задалась вопросом, сможет ли он преодолеть это расстояние к ночи.
Толпы поклонников теснилась вокруг него, пока он пытался протиснуться по улице. Когда круг людей становился слишком тесным, чтобы идти дальше, он останавливался и угощал их какой-нибудь историей, несомненно, пересказом своих подвигов на острове Смита. Наконец толпа удовлетворялась, и, размахивая руками и хлопая его по спине, его пропускала.
Обычно он проходил около двадцати футов, прежде чем все начиналось снова. В какой-то момент его практически затащили в таверну «Палмер Хаус», и он снова появился через полчаса. Наконец, он подошел к ее входной двери, и Люси быстро впустила его внутрь.
Элизабет так хотела его увидеть, что не заставила его ждать дольше пяти минут, прежде чем спуститься в гостиную.
— Господин. Марлоу, кажется, вы произвели настоящий переполох в городе. Должна ли я сжалиться над вами или заставить вас снова пересказать мне всю историю ваших подвигов?
— Умоляю вас, только не это. Я столько раз рассказывал эту историю, что сам с трудом в нее верю.
— Хорошо! Что ж, судя по тому, что я слышала, это настолько героически, что в это трудно поверить. - Она улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ.
Он снова был одет в свою красивую одежду, а не в грубую и обветренную, в которой он был, когда покидал «Плимутский приз». Он был подтянут, хотя худым его не назовешь, а камзол и жилет облегали его тело, что делало ему честь. У него было телосложение человека, который не ведет сидячий образ жизни, и это заметно отличало его от большинства богатых людей залива. Его рука покоилась на рукояти сабли с определенной уверенностью, как будто это оружие было частью его сущности, а не украшением.
Элизабет признала, что он был чрезвычайно привлекательным, даже не учитывая его нынешнего статуса. Месяц назад она смотрела на него с чисто практической точки зрения, как на потенциального защитника от Уилкенсонов. Но теперь ее чувства стали другими. Она подумала о нем так, как не думала о мужчинах уже много лет. Ощутила непреодолимое влечение к нему.
— Пожалуйста, сэр, присядьте. - Она указала на стул и, когда Марлоу сел, крикнула: — Люси, пожалуйста, принеси немного шоколада для мистера Марлоу.
Через мгновение появилась Люси с сервизом, и, наливая, Элизабет сказала: — А теперь скажите мне, сэр, как вам нравится ваша известность?
— Это немного утомляет, я нахожу. Это утро было для меня испытанием. Бикерстафф сказал мне, что герои Рима, как они ехали по улицам, держали при себе рабов, которые шептали им на ухо слова, что слава мимолетна.
— Что ж, мистер Марлоу.
— Пожалуста.., называйте меня Томас. И давайте перейдем на «ты
— Хорошо, я буду называть вас Томас, если вы будете обращаться ко мне как Элизабет. Я собиралась сказать, что если бы ты не освободил своих рабов, ты мог бы поступить точно также.
— Для этого мне не нужны рабы, Элизабет. У меня есть Бикерстафф, который прекрасно воздействует на мою совесть. Хотя я об этом тоже думал, но считаю, что слава не так уж мимолетна.
Она улыбнулась ему и отпила свой шоколад. Его ложная скромность не обманула ее. Она наблюдала за ним с того момента, как он сошел с «Плимутского приза», и видела, как сильно он наслаждался лестью. Но эта сторона его личности ее не беспокоила. Наоборот. Она обнаружила, что это делает его еще более привлекательным. Это был путь всех великих людей или всех людей, предназначенных для величия.
— Боюсь, тебе придется еще некоторое время терпеть поклонение как герою. Жители этой колонии живут в постоянном страхе перед пиратами, и ты практически первый человек на их памяти, который хоть что-то сделал для них.
— Ты слишком добра, Элизабет. Но на самом деле я освобожусь от этого бремени на какое-то время, когда мы отгоним «Плимутский приз» на кренгование.
— Кренго… что? Боюсь, я не понимаю твоего морского жаргона.