— Послушайте, — крикнул Марлоу матросам. — Когда эти сукины дети ворвутся к нам на борт, они, несомненно, начнут шуметь, кричать, стучать тесаками, скандировать и тому подобное. Они называют это «песней смерти» или «нагнетанием ужаса», и это может показаться чертовски страшно, но это всего лишь шум, слышите? Пусть это вас не пугает, потому что это будет означать, что они все столпились на фальшборте, а это то, что нам нужно.
Рейкстроу поднял все паруса и присоединился к конвою через десять минут после того, как пиратский корабль от него отстал. Через минуту пират развернулся и повернул свой нос в сторону «Плимутского приза». Они выглядели так, как будто вот-во опрокинутся из-за натяжки всех своих парусов висевших у них на мачтах, и быстро сближались с выбранной жертвой.
— Очень хорошо, мистер Бикерстафф. Первый залп, пожалуйста.
— Да, сэр, — ответил Бикерстафф и передал приказ командиру самого переднего орудия по правому борту. Капитан поджег порох в запальном отверстии, и пушка с грохотом выстрелила.
Пиратский корабль, хотя и быстро приближался, все же был вне досягаемости даже для длинного пушечного выстрела, и ядро упало в океан на сто футов ближе. Затем орудийный расчет медленно перезарядился и снова выстрелил, создавая иллюзию, что у «Плимутского приза» не хватает людей, чтобы стрелять более чем из одного орудия за раз, и то не слишком быстро.
Марлоу улыбнулся и покачал головой. Ему хотелось, чтобы его команда выглядела жалкой и слабой, как заблудившийся ягненок, стреляющий в никуда. И не было ничего удивительного в том, что волки решили бы забрать этого более, чем жалкого и слабого заблудившегося ягненка.
В четверти мили от них пираты открыли столько залпов, сколько могли выдержать. Выстрелы со свистом пробили такелаж, а один или два даже попали в корпус «Плимутского приза», но повреждение было незначительное, и никто не пострадал. Пиратам не хотелось топить такие жертвы. Это было бы последнее, чего они захотели. Они надеялись просто запугать свою жертву и заставить ее сдаться.
И, похоже, это сработало бы, потому что у людей, притаившихся за бортами, от страха начали расширяться глаза, и появляться испуг из-за того, что они не видели противника.
Они могли бы даже запаниковать, если бы не Бикерстафф, небрежно прохаживавшийся взад-вперед по палубе, сообщавший о том, что происходит, и все время напоминавший им об их долге.
«Лучше бы он, напомнил им о богатствах, которые они могли получить, - подумал Марлоу, - но Бикерстафф ничего не подозревал об этой части операции, а Марлоу не ждал от него ничего хорошего, когда он узнает».
Пираты были в двух кабельтовых, когда начали «нагнетать ужас».
Сначала потихоньку: один человек на квартердеке в медленном и размеренном ритме стал стучать плоскостью тесака по перилам, затем к нему присоединился второй и третий с двумя огромными костями в руках, которыми стали стучал друг о друга. Вскоре к ним примкнул кто-то с барабаном, бьющий размеренно «тум-тум-тум-тум-тум-тум», а затем еще один со скрипкой, который водил смычком по струнам серией коротких стаккато.
Когда корабль прошел кабельтов, один из разбойников в середине, крупный пират с длинной черной бородой, затянул громоподобным голосом: — Смерть, смерть, смерть…
Ритм подхватили остальные, сгрудившиеся у поручней на квартердеке и полубаке, вцепившись в ванты и швеллеры, крича, распевая, колотя по бортам шпагами и тесаками, неуклонно увеличивая темп, и весь этот ужасный шум дополнялся выстрелами из пистолетов и пронзительным визгом пиратов.
Марлоу завороженно смотрел, как они приближаются. Он был увлечен этим ужасающим, завораживающим звуком, ровным ритмом, который становился все быстрее и быстрее, все громче и громче, по мере того как пиратский корабль надвигается на них. Это был самый пугающий в мире звук.
Он сжал свою саблю потной ладонью, тяжело сглотнул, попытался отвести глаза, но не смог. «Нагнетание ужаса» вспомнилось ему, пробудив и подняв старые страхи, как взвихрившийся ил со дна глубокой лужи.
Он уже слышал это раньше, слышал со всех сторон, знал, какой огромный прилив жестокой энергии он приносит команде пиратов, и знал какой ужас испытывали от этих звуков жертвы. Он сам прошел через все это, как жертва и как злодей, постигнув это от самого дьявола.
Этого дьявола он и боялся. Он осознавал, что это безрассудно.