— О, Мэтью, что у нас здесь? - прошептал он. Каждое письмо было адресовано его покойному брату. Он развернул верхнее. Его глаза переместились к нижней части страницы, чтобы увидеть, от кого пришло письмо. Там аккуратным знакомым почерком было написано: — Уильям Тинлинг, эсквайр. Старший сын Джозефа Тинлинга. пасынок Элизабет. Особенный друг Мэтью. Обратный адрес был Лондон.
Джордж снова перевел взгляд на начало письма, но не смог его прочитать, потому что руки у него дрожали. Он подошел к кровати и сел. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул и начал читать.
«Мой дорогой Мэтью,
Я с большим удовольствием прочитал твое письмо от 23-го числа и рад, что в колонии все идет хорошо. Мы очень огорчены известием о кончине моего отца, так как я не сомневаюсь, что все, кто знал его, были там. Но теперь, когда он ушел из этой жизни, я думаю, что должен уточнить некоторые вещи, хотя бы для того, чтобы между тобой и мной не было недопонимания, которое нанесло бы вред нашей драгоценной дружбе. Ты, наверное, догадался, что речь идет о Элизабет, которая воображает себя Элизабет Тинлинг и моей мачехой, хотя я испытываю большое отвращение при одной мысли об этой…»
Джордж быстро прочитал письмо, затем закрыл глаза и заставил себя сделать несколько глубоких вдохов и перечитал его снова, и снова.
— О, мой Бог, — прошептал он. — О, мой Бог, О, Господи. - Это было не просто письмо, которое он держал в руке. Это был первый шаг к гибели Элизабет. И когда она падет, Марлоу тоже окажется у него в руках.
Он сидел, смотрел на груду книг на полу и думал о своей мести, планируя каждый следующий шаг, исследуя каждую возможную ошибку и следствие, как шахматист, сосредоточенный на своей игре.
Солнце скрылось, и спальня Мэтью погрузилась во мрак наступившего вечера, когда Джордж, наконец, встал. Он проигнорировал созданный им погром, когда пересек комнату и вышел в холл. У него не было времени на комнату умершего. Ему предстояло еще многое сделать.
Глава 22
«Нортумберленд» обогнул мыс Генри, и пройдя на юго-запад через Хэмптон-Роудс достиг реки Джеймса вместе с приливом. Прошло шесть дней после битвы «Плимутского приза» с пиратом, и где-то в большом океане Марлоу уже собирался прощаться с флотом.
Король Джеймс громко расхохотался, увидев, что одинокие «Братья Уилкенсоны», как беспризорные все еще стоят на якоре. С уходом флота во всей Вирджинии и даже Мэриленде не осталось матросов, чтобы отправиться с кораблем в путь.
В отражении длинных вечерних теней Джеймс подвел морской шлюп к пристани в Джеймстауне. Двое их команды «Нортумберленда» выскочили на деревянную платформу, а двое, все еще находившиеся на борту, швырнули веревки, а затем все вместе загнали шлюп, а док. Через двадцать минут шлюп выглядел так, словно никогда не выходил в море.
— Хорошо, ребята, я думаю, вы можете спуститься на берег, — сказал Джеймс, и в сгущающейся темноте он увидел четыре кивающих головы. — Вы нужны мне будете здесь завтра в полдень, и ни секундой позже, — продолжил Джеймс. Его слова были встречены четырьмя самыми искренними заверениями, после чего экипаж «Нортумберленда» перебрался через борт и исчез.
На этот раз не было ни похода на секретный склад, ни приза с пиратской добычей, который нужно было бы спрятать. На этот раз никаких трофеев не было, что разочаровало солдат «Плимутского приза», а также матросов «Нортумберленда». После богатой добычи на острове Смита никто из людей Марлоу больше не довольствовался тем, что просто пережили бой.
Но капитаны торговых судов дали Марлоу солидную награду в качестве благодарности за хорошую работу, и Марлоу поделил ее между всеми. Он положил награду на бочку и вызывал каждого человека по очереди, давая каждому его долю, включая тех, кто находился на борту «Нортумберленда», и по две доли тем, кто был ранен. Это бесконечно приводило в восторг его матросов. Не было ничего, чего бы они не сделали для Марлоу.
— Спасибо, Джеймс, за хорошую работу, — сказал Марлоу, вручая бывшему рабу его монеты, две доли, как и подобало офицеру.
— Спасибо, капитан Марлоу. Думаю, к такому пиратству можно и привыкнуть.
Король Джеймс спустился вниз, чтобы привести в порядок большую каюту. Два часа спустя, когда он привел «Нортумберленд» в идеальное состояние, от носа до кормы, от киля до грузового отсека, он закинул свой ранец через плечо, в последний раз оглядел свою работу, а затем вскочил на причал и направился вверх по темной дороге.