– Хватит, – внезапно скомандовал Сулейман. – Так будет с каждым, кто посмеет поднять на меня руку. Теперь за работу.
Охранники погнали грузчиков и бомжей к выходу. Обессиленный Князев буквально висел на руках, ноги сами собой подгибались. Сулейман подошел, взял его за подбородок и заглянул в лицо.
– Это еще не все, – пообещал он.
Надсмотрщик говорил что-то еще, но Богдан его уже не слышал. Он с трудом держал веки открытыми. Затем все поплыло перед глазами, и он потерял сознание.
– Что с ним делать? – спросил охранник.
– Пусть еще повисит, пока не очухается, – небрежно бросил Сулейман. – А там, на ваше усмотрение.
Охранник поднял рубашку Князева со снега, вынул из кармана сложенную вчетверо бумагу.
– Смотри, направление в военный госпиталь, просроченное…
Сколько времени провисел на столбе, Богдан не знал. Он очнулся резко, от боли, ему показалось, что в спину ему всадили раскаленный прут. Первое, что он увидел, это свежий снег под ногами, сквозь который проступали кровавые пятна. Богдан вскинул голову. Неподалеку от него стояли двое охранников и спорили. Они еще не заметили, что их пленник пришел в себя, а потому были предельно откровенны.
– …мужик свое получил, – говорил рослый громила, ковыряя носком ботинка разлохмаченную веревку. – К тому же он десантура – наколку у него на плече видел? А десантуру я уважаю. Нас двоих завалил, такое уметь надо. За это и получил свое. Этих абреков мы на его примере воспитали. Вот и все. Отвязать его надо, и пусть идет на все четыре стороны.
– Отпустить? Так просто? – прищурился напарник. – После того что он с нами сделал на глазах у всех? Теперь же они нас в грош не будут ставить.
– И что предлагаешь?
– Из шланга его водой облить. Через час-другой на ветру льдом покроется, сдохнет.
– С телом что делать? Ты подумал?
– В лес завезем и выбросим. Менты никого искать не станут. Тут замерзших бомжей десятками подбирают.
– Тебе это надо? Лишнюю работу себе ищешь?
– А если он потом нас сдаст? – задал резонный вопрос любитель расправы. – «Жмурик»-то надежно молчать будет.
– Не нравится мне твой план, я бы его отпустил.
– Сулейман не для того нам сказал «на ваше усмотрение», чтобы мы его отпускали.
– Для чего тогда?
– Он нас проверяет. Дадим слабину или нет? Ему жалостливые на базе сто лет не нужны. Ты работу потерять хочешь?
Князев попытался встать на ноги и застонал.
– Очухался, – недовольно проговорил охранник.
Его напарник стоял, задумавшись. Еще неизвестно, чья позиция в споре взяла бы верх, – отпустили бы Князева восвояси или обледеневшего вывезли за город. Но судьба распорядилась по-своему.
Заскрипела калитка в металлических воротах. Богдан с трудом разлепил набухшие веки. На огороженный участок зашли Сулейман, еще один кавказец, на руках которого сияли золотом и камнями массивные безвкусные золотые перстни. Чуть в стороне от них держался мужчина славянской внешности в куртке, подбитой мехом.
– Вот он, – елейным голосом проговорил Сулейман. – Потрепали его немного. Так заслужил.
Мужчина, пришедший с кавказцами, показался Князеву знакомым, но с точностью он не мог этого сказать. Все расплывалось перед глазами, набрякшие веки постоянно смыкались.
– Отвяжите его, быстрее, – попросил мужчина и, подойдя к Князеву, позвал: – Богдан…
– Кто… – хотел спросить Князев, но не договорил.
Охранники приподняли его, стали обрезать веревки. От боли он застонал. Свет снова померк, и он провалился в темноту.
Кавказец с перстнями на руках строго посмотрел на надсмотрщика и произнес приятным баритоном:
– Какого хрена ты его так уделал?
– Я ж говорил, заслужил. Если б я знал, что он вас заинтересует, – покачал головой Сулейман.
– Это он? – спросил у мужчины в куртке обладатель перстней.
– Он самый. Это точно. Сколько ты за него хочешь? – Вопрос был обращен к Сулейману.
Надсмотрщик замялся, боясь продешевить. Соплеменник внимательно глянул на него и погрозил пальцем с надетым на него сверкающим перстнем, мол, не заламывай слишком много.
– Ну, если считать по ущербу, который он мне нанес… – начал Сулейман.
Мужчина в меховой куртке резко сунул руку в карман, вытащил пухлое портмоне, помахал им перед носом у надсмотрщика, после чего запустил внутрь пальцы и стал вытаскивать по одной новенькие стодолларовые купюры. Сулейман жадно принялся их хватать, собирая в веер.