И я прижалась к нему сильнее. А затем повернулась, оказавшись рядом с его губами.
– Прошу вас, милорд.
Тихо, дрожа от страха сказала я. Он не ответил, и я приняла это за разрешение. Я поцеловала его в губы, холодные и пугающие, но я отдалась страсти и решила отбросить все сомнения.
Нортон дёрнул меня и резко поднялся, оказавшись надо мной и прижав меня к кровати. Его руки с интересом изучали мое тело, как в прошлый раз, только более детально, иногда намеренно причиняя мне боль, которую я игнорировала.
– Ты не боишься?
Спросил он чуть игриво, я чувствовала, что он уже заведён.
– А должна, мой господин?
Играть по его правилам, так играть. Он только улыбнулся. А ведь он знает, что мне страшно и наверняка догадался зачем я это делаю. Он стал снимать с меня одежду, нежно словно боясь меня поломать. Гладил меня под одеждой в тех местах, что теперь стали его, я кусала губы. Провел языком вдоль моего живота, затем выше и к моей шее, снова перешёл к лицу, снимая последние элементы одежды. Он дотронулся до меня там и начал ласково водить пальцами, делая меня все более возбужденной. Мне становилось все страшнее, я хотела остановиться, но страх за Рея удерживал меня.
Я вспоминала, как он жёстко обошелся со мной. Голова кружилась, и я готова была расплакаться, а Нортон уже раздевался и целовал меня в шею, так коротко и жарко, что кажется, что на месте его поцелуев образуются ожоги. И когда он одарил меня последним поцелуям и готов был отстраниться, я удержала его.
Он сразу же остановился. Я поднялась к его уху и прошептала.
– Можно мне быть сверху?
Он поцеловал меня в щеку, кивнул и в секунду поменял нас местами. Его взгляд был направлен на меня. Ему было интересно, что я буду делать дальше.
Я сглотнула и села на него, превозмогая боль. Было легче чем в прошлый раз, но я ещё не оправилась. Потом я снова поднялась и снова села, неумело и жалко. Нортона это забавляло. Он гладил мои щеки, по которым все же текли слезы, дотрагивался до моих губ. Затем он поднялся и сел. Его руки сжимали мои плечи, но я продолжала прыгать на нем.
Постепенно мне стало легче. Он гладил мою голую спину, иногда стискивая сильнее в своих руках. Его учащенное дыхание сводило меня с ума.
Это длилось словно вечность, но постепенно боль переросла в нечто более-менее сносное. Я перестала плакать и закинула руки ему на плечи, прижавшись сильнее. Свечи все ещё загадочно горели, оставляя неровный желтоватый цвет на стене и на нас. Его волосы блестели и переливались. Я наклонилась и почувствовала его запах. Он пах дорогим коньяком и сладким парфюмом. Потом случилось то чего я никак не ожидала.
Я почувствовала приятный зуд в животе. Мне становилось приятнее с каждым разом, я стала двигаться быстрее стискивая Нортона. Зуд становился все больше и приятней. Но тут Нортон остановил меня и быстрыми движениями снял с себя. Зуд не проходил, мне хотелось ещё.
– Прошу вас!
– Мне не нужна твоя беременность.
Серьезно ответил он мне, коснулся до меня своей щекой. Он взял меня за ноги, поднес свое лицо и дотронулся языком. Я ощутила тепло и новые приятные чувства. Я стонала, в безумной улыбке, нежно гладила лорда по голове. Когда подошёл самый пик, я испытала такое удовольствие, которое испытывала первый раз, и оно было удивительным, а потом замолчала.
Нортон лег рядом, но теперь была моя очередь. Ведь я должна была. Из-за Рея, а может этого хотела я сама?
2.12
Ранний подъем и пол дня, проведенные в машине, давали о себе знать, поэтому я рада была наконец-то сесть на поезд. Нортон шел первый, указывая дорогу в наше купе. Весь путь он молчал и не обращал на меня внимание, но несмотря на это мне до сих пор было стыдно за прошлую ночь и за нашу ошибочную близость.
Отворив тяжёлую дверь - мы были в части vip - Нортон сразу подошёл к окну и повернулся.
– Ты и ты-спите здесь.
Сказал он Сэму и Хьюго указывая на двухместную кровать.
– Вы двое на верхних этажах.
Эти слова были направлены двум телохранителям - Кайлу и Робину. По правде говоря, они меня немного пугали. Оба были высокими и широкими в плечах, но очень непохожи друг на друга. Каил был рыжий и кучерявый с веснушками и улыбкой, похожий на полоумного, а Робин наоборот был лысым и хмурым, всем своим видом показывая, что даже сейчас не прочь кому-нибудь втащить.