— Что стряслось? — ахнул Федор, подсознательно ожидая чего-то очень скверного.
— Слава Богу, ничего. Почти ничего. Леночка Раскина с мужем и детьми уехали, Барковы тоже… Вчера.
— Куда уехали? — туповато переспросил Федор. — Зачем тогда опечатывать?
— Куда — не сказали, только дали понять, что… — тетя Валя запнулась, — что очень надолго или навсегда. Все бросили, понимаешь? Мебель, технику, Лена отдала свою собаку в приют, плакала… Когда люди переезжают в другой город, они обычно забирают вещи с собой, всегда можно заказать контейнер. И уж тем более, никто не оставляет животных! Аквариум пришлось забрать мне. Вамбу жалко…
Вамбой звали аргентинского дога Раскиных, живших напротив федоровской квартиры. Симпатичный, отлично обученный зверь белоснежной масти, напоминающий помесь боксера с бультерьером. Любимец всего подъезда. Как можно было отдать такую собаку в приют для животных? Немыслимо!
— Может, зайдете ко мне, выпьем кофе? — неуверенно предложил Федор. — А вы расскажете, что творится в городе, а? В аэропорту полно солдат, прямо не верится…
Пискнул электронный замок, рюкзак был сброшен в прихожей, а тетя Валя уверенно направилась в сторону кухни со словами:
— Мойся, переодевайся, я сама все приготовлю… Только кофе или ты поесть хочешь? В холодильнике пусто, одни концентраты!
— Утром поел, пока не хочу, — крикнул Федор, сбрасывая тяжелые ботинки и скрываясь за дверью ванной. — Хозяйствуйте, я скоро!
Скоро не скоро, а двадцать с лишним минут прошло. В шкафчике отыскался чистый спортивный костюм, походные вещи отправились в стиральную машину. В доме густо пахло кофейными зернами и почему-то горячей выпечкой.
— Спустилась к себе, взяла готовое тесто и озадачилась печеньем, — пояснила тетя Валя. — С изюмом и курагой. Ты садись. Как Алтай? На Белуху забирался?
— Не забирался, мы ж не альпинисты, — помотал головой Литвинов. — По округе бродили. Красиво…
— Включить вытяжку и климатизатор? Сам знаешь, готовить я не умею, все вещи подгоревшим печеньем провоняют…
— Бросьте ерунду говорить, — хмыкнул Федор, однако тесто и впрямь оказалось слегка пересушенным. — Когда готовлю я, запахи бывают и похуже. Давно пора автоповар купить, да все руки не доходят. Вы лучше объясните, что в городе? Я отсутствовал почти месяц, срок небольшой, а изменений слишком много.
— Сколько всего в доме квартир? — внезапно спросила консьержка и сама же ответила: — Две тысячи. С десятого числа выехали двадцать четыре семьи. У нас хороший район, полчаса до центра города, много зелени, жилье здесь стоит дорого. Да и квартиры прекрасные, раньше умели строить, не то что теперь…
«Раньше» — это 2097 год, дому было почти двести лет, капитальный ремонт проводился всего однажды. Насчет района тетя Валя абсолютно права: не сверхпрестижный, но действительно хороший. Кроме того, в XXI веке архитекторы полагали, что так называемые «квартиры-студии» наиболее удобны — здесь не было перегородок между кухней, обширной комнатой и прихожей, только ванная и кладовка отдельно. Для одного человека жизненного пространства вполне достаточно, да еще и застекленный балкон с окнами на парк, за которым возвышались более современные жилые здания в двадцать с лишним этажей. Вдобавок, Федор оборудовал свою берлогу со спартанской простотой — один гигантский диван, на котором можно свободно разместить минимум взвод, рабочий комплекс с мягким креслом в дальнем углу и экран голопроектора в половину стены. Только на кухне четыре стула, с гол и необходимая техника Всё. А так — можно в футбол по полу гонягь.
— Никто из уехавших квартиры не продал, — продолжала тетя Валя. — Никто не взял с собой много вещей. Причины отъезда скрывали, просто оставили ключи у управляющего. Думаешь, это нормально и естественно?
— В семьях были дети? — спросил Федор, помня свои наблюдения в аэропорту.
— Во всех. Не меньше двух ребят… Впрочем, только у доктора Мустафина из девяностой шестой дети взрослые, живут в Германии. Но Николай Дмитриевич с женой тоже уехали неделю назад.
— Они ведь… старые, — кашлянул Федор. — Лет по семьдесят, не меньше.
— За Мустафиными прибыла машина, — тетя Валя понизила голос, — на номерах эмблема Имперской Безопасности, я видела… Взяли с собой только две сумки. Я не думаю, что Дмитрия Николаевича и его супругу арестовали, они готовились к отъезду заранее, но всякое может быть…
— Арестовали? Кому и зачем нужно арестовывать ректора Аграрного Университета, уважаемого и заслуженного человека? Ему прошлой осенью вручили орден святого Владимира первой степени, вызывали на церемонию в Зимний дворец! Чепуха какая-го.
— Кстати, о Зимнем. Новости смотрел?
— Урывками.
— Музей прекратил работу, в правительственный квартал никого не пускают, все оцеплено военными. У меня старая подруга но театру живет на Английской набережной, пришлось ехать через Васильевский остров, Дворцовый и Троицкий мосты закрыты. Не поверишь, но они начали демонтировать памятник Петру!
— Чего? — Федор едва не подавился печеньем. — Медного всадника?
— Да. Лидочка живет через два дома от здания Сената, видела своими глазами. Сначала закрыли лесами якобы для реставрации, сняли Гром-камень, на Дворцовой площади каждый день приземляются космические челноки, такое не скроешь…
— Невероятно, это слухи или ошибка. — Федор яростно помотал головой. — Медный всадник — один из важнейших символов Империи! Его даже во время войны с нацистами в XX веке оставили в городе!
— Известная легенда, — согласилась консьержка. — Пока Петр Великий стоит на месте, Петербургу ничего не грозит и враг не войдет в город. Это предсказание сбывалось до сих пор, но сейчас Петра увозят. Не веришь? Тогда объясни, почему перестали работать Публичка и библиотека Академии наук? Не пускают в Кунсткамеру, Петропавловскую крепость, в Исаакиевский собор, в Лавру. Исторический центр наводнен полицией, но Невскому не пройти, через некоторые станции метро поезда проезжают не останавливаясь — якобы ремонт! Непонятно куда растворились известные журналисты, на голографических каналах закрыли часть информационных передач. А в тех, которые остались, тухлоглазые девочки повествуют о некоей «масштабной реконструкции» центральной части Имперской столицы, мол поэтому и проблемы… Первый раз за всю свою жизнь я не вижу в Питере туристов! О чем это может говорить? В совокупности?
— Понятия не имею, — честно ответил Федор. — Впрочем, в Сибири тоже неспокойно, сам видел. Когда утром ехал в Толмачево, новосибирский аэропорт, видел танки на магнитной подушке, стоявшие на подъездах к летному полю. Кстати, а что это за план «Софит»? Я слышал это слово в Пулково, от полицейского.
— В двух словах не расскажешь, проще прочесть, — качнула головой тетя Валя. — Включи компьютер и посмотри рассылку городского правительства. Я сначала сама ничего не поняла, а когда вчиталась — волосы зашевелились…
«ДИРЕКТИВА ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРА САНКТ-ПЕТЕРБУРГА А. С. ГРУШЕВСКОГО „СОФИТ“ ОТ 12.05.2283. ОСОБАЯ ОТМЕТКА: „ЭКСТРЕННО, ВЫСШИЙ ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПРИОРИТЕТ. РАССЫЛКА СЕТИ ГОРОДСКОЙ АДМИНИСТРАЦИИ НОМЕР 229“.
ОБРАЩЕНИЕ К ЖИТЕЛЯМ СТОЛИЦЫ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ И ПЕТЕРБУРГСКО-КАРЕЛЬСКО-ГО ОКРУГА.
— В связи с крайне нестабильной ситуацией на южных границах Российской Империи и повышением уровня террористической угрозы до класса «А», в соответствии с действующим законодательством и по именному повелению Его Императорского Величества Михаила IV, я, как генерал-губернатор Санкт-Петербурга обязан отдать приказ о введении в столице Особого Положения сроком на сто дней, считая с опубликования данной директивы.
— Городская дума и гражданская администрация Санкт-Петербурга считаются распущенными с 12:00 12 мая 2283. Вся полнота власти в городе переходит к генерал-губернатору.
— Стратегически важные объекты Округа и столицы берутся под охрану Внутренних войск и специальных подразделений Управления Имперской Безопасности.
— В Санкт-Петербурге и на территории Округа на время действия Особого Положения запрещены любые несанкционированные гражданские акции и вводится военная цензура в средствах массовой информации. Противодействие официальным властям будет решительно пресекаться сформированными военно-полевыми судами Северо-Западного Военного округа.