— Если под «вас» вы подразумеваете службу маршалов, то не парьтесь. Я слышала, у нас собираются создать собственный бюрократический отдел.
— Если они это сделают, Блейк, то вы станете наподобие легального эскадрона смерти, охотящегося за гражданами Соединенных Штатов.
— Я не говорю, что это хорошая идея, и не говорю, что с ними согласна, но кажется, они собираются протащить этот закон.
— Не верю, что им это удастся.
— Поживем, увидим.
— Ага.
Эдуард глянул на мужчину:
— Проблема в том, что вы пытаетесь разобраться с этой проблемой с точки зрения полиции и граждан, но на деле это не так.
— А как тогда, маршал Форрестер? Уж поделитесь идеями.
— У вас когда-нибудь был кошмар настолько реальный, что вы просыпались в холодном поту, оглядывали комнату и чувствовали прилив облегчения от осознания того, что это был лишь кошмар?
— У всех нас такое было, — пожал плечами Чепмен.
Эдуард кивнул:
— А бывало такое, что вы чувствуете этот прилив облегчения, а потом слышите звук, которого быть не должно, потому что в комнате должны быть одни?
Чепмен просто смотрел на него, контролируя выражение лица, стараясь ничего не показать:
— Не могу сказать, что такое бывало.
— У меня было. У Аниты тоже. Мы знаем, что кошмары могут быть реальностью, и у нас есть навыки, стремление и приспособления, чтобы бороться с этими кошмарами и победить.
— Вы и Блейк крутые ублюдки, я понял это, Форрестер.
— Ничего вы не поняли, — покачал головой Эдуард.
— Тогда объясните мне, — раздраженно сказал он.
— Маршалы-новички думают как копы, а это значит, что они обучены сохранять жизнь. Мы с Блейк думаем скорее как солдаты; наша работа отнимать жизни, а не спасать их. Убивая монстров, мы спасаем людей, но на деле мы занимаемся именно убийствами. Мы не «Дяди Степы», которые проводят детишкам в школе ликбез по безопасности. Мы не добродушные офицеры, которые помогают старушке снять кошку с дерева. Мы не постовые, которые подскажут вам как пройти, если заблудитесь. Мы не патрульные, которые остановят вас пьяного, чтобы вы никого не сбили и сами не разбились на транспорте. Нам эти роли не подходят и мы никогда такими не будем, нас готовили к другому. У самых лучших палачей нет никакого опыта работы в полиции, но многие из них служили в армии или же выслеживали и убивали крупную дичь.
— Блейк не такая уж великая охотница, — съязвил Чепмен.
— Нет, но отец брал ее на охоту на оленя, а в ее родном штате это был самый крупный зверь, на которого можно было охотиться.
Он уставился на меня:
— Этого в вашем личном деле нет.
Я пожала плечами.
— Мы охотимся и убиваем. Когда дело доходит до рукопашной, как это было вчера, в первую очередь мы солдаты, и только потом уже копы, потому что даже если мы ведем переговоры с плохими парнями, они как и мы знают, что мы собираемся их убить. Мы убийцы с жетонами. Мы эскадрон смерти, а из-за того, что Хетфилд и все добряки-полицейские нашей специализации этого не понимают, они не настолько хороши в этой работе как мы, Бернардо Конь-в-Яблоках, или Отто Джеффрис, или… лучшие из нас начинали охотниками за головами, или охотниками на вампиров, работающими совместно с полицией.
— Вы признаете, что просто напросто убийцы с жетонами, — сказал он.
— Да, — кивнул Эдуард.
— Не могу сказать, что одобряю связь службы маршалов с этим.
— Я знаю, — согласился Эдуард. — Потому что долг каждого офицера полиции — оберегать жизнь, свободу и безопасность.
— Мы изолируем преступников, чтобы невинные не пострадали, — сказал Чепмен.
— И полиция с этим исправно справляется, если политика позволяет ей выполнять свою работу. Но монстры реальны, заместитель начальника маршал Чепмен. Когда правительство решило, что монстры слишком опасны, чтобы сажать их в тюрьму, и их убийство — единственный способ уберечь невинных, тогда это перестало быть работой для полиции.
— У вас есть жетоны, вы и есть полиция, — возразил Чепмен.
— У нас есть жетоны и мы офицеры полиции, но на самом деле вы в это не верите. Если бы верили, вам было бы все равно, что Хетфилд переписала ордер на Аниту.
— Это отсутствие контроля, отсутствие системы издержек и противовесов для вас с ней.
— Мы заставляем вас нервничать.
— Нет, это не так.
Я хотела сказать «Лжец», но благоразумно промолчала.
Тогда Чепмен посмотрел на нас и, наконец, перевел взгляд на Хетфилд: