— Да хрен его знает! — ответил мастер Эуген, ещё один представитель гильдии золотарей и пнул одну из труб ногой, — Скажи спасибо, что тебя, как Николя, не припахали!
Метрах в десяти от них, сидел на корточках угрюмый Николя Годар, поминутно вытирая капли жидких фекалий, летевшие ему в лицо. Его заставили измерять уровень жижи в котловане, соорудив кустарный глубиномер из обрезков палок и кусков верёвки. И теперь он страдал, поминая того монастырского гада, который все это придумал, прямо скажем, совсем не ласковыми словами. Гадом был святой отец Инрас, получивший подряд от бургомистра на ремонт и улучшение городской канализации, и помешанный на идее построить эпохальный фильтр для дерьма. Но сам он мерять уровень наотрез отказался, заявив, что не по сану ему в какашках ковыряться.
Мимо мастеровых беспечной походкой шли два, неизвестно как сюда попавших, послушника ордена — молодые раздолбаи из того же монастыря, что и безумный монах-изобретатель.
— Оу! А что это вы тут делаете? — поинтересовался Робин, один из послушников.
— Да вот, отец Инрас снова мутит что-то… Достал уже всех с этими трубами.
В этот момент из-за поворота возникла фигура самого святого отца, достаточно ещё крепкого мужика лет тридцати, облачённая в такой же кожаный фартук, как и у золотарей. Только абсолютно чистый.
— Ё… птыть! Вы тут чего и зачем?! — грозно посмотрел он на послушников.
Те скромно потупили глаза.
— Ты! — ткнул он пальцем в стоявшего поближе Рыжего, но передумал, — Нет, оба!
У Робина и Рыжего в глазах загорелись ехидные искры смеха — "Сейчас красить пошлёт…". В монастыре уже седьмой раз пытались покрасить полы в трапезной, но по причине того, что краску кто-то спёр, а вместо неё налил непонятную хрень, которая никак не хотела сохнуть, — покраска полов стала для послушников рутиной. Хороший послушник — это занятый работой послушник.
— Идите, берите кисти, красить будете! — продолжил святой отец и Рыжий поперхнулся смехом.
У Инраса к этой парочке было двойственное отношение: когда-то, в незапамятные времена, он и сам был на их месте и прекрасно понимал, как тем живётся, но эти два балбеса все время глумились над окружающими — и это жутко его раздражало. А раздражаясь, он, как истинный изобретатель, начинал говорить так, что его никто понять не мог.
— Так! Хрен с ней, с краской! Спотэкщелпылмол и это… как его… нуинах! — выдал наконец он.
— Святой отец, ничего не понятно! — оба послушника натянули на лица широкие улыбы.
— У отца эконома возьмите щёлок, и намойте полы в молельной! — медленно озвучил своё решение святой отец, — Скоро к нам опять епископ Файнский с инспекцией приедет, мать его!
Правильно составленная фраза далась святому отцу с трудом.
— А вы! Это! — повернулся он к стоящим мужикам.
И дальше, словно почуяв скорый повод безнаказанно поглумиться, задержавшиеся послушники услышали нечто грандиозное…
Все нечистоты города, стекая по сточным канавам, собирались в этом месте, заполняя разлагающимися фекалиями специально вырытый котлован-отстойник. Всю скопившуюся дрянь необходимо было периодически перемешивать, чтобы в ней не скапливались горючие газы. Идея святого отца заключалась в следующем: использовать в качестве мешалки конструкцию в виде гребешка, центральную ось которого необходимо было установить точно в центре котлована. Мешалка должна была приводиться в движение мулом… ну или сидельцами городской тюрьмы. И чтобы не опорожнять отстойник, отец Инрас разработал гениальную конструкцию.
— Вы должны сделать плот! Эуген, бери молоток, заклёпывай трубы с обоих концов! Наглухо клепай! — объяснив вкратце свою мысль, заключил отец Инрас, — Они будут вместо бревен! А когда плот доберётся до центра, то из него же и ось будет делаться.
Рыжий с Робином переглянулись и синхронно хохотнули.
— Вы еще тут?! Я же сказал, вперщелпылмол… Ну, и так далее.
Парни переглянулись еще раз и ускорились в сторону монастыря, странно ухмыляясь…
*
— Рыжий, ты как хочешь, а я на спуск этого чуда в го́вна обязательно пойду смотреть! — хихикнул Робин, возя тряпкой по полу молельной.
Пол от этих движений пошёл грязными разводами.
— А-а, ты тоже допер? Я тут прикинул в уме! — ухмыльнулся Рыжий.
— Утонет?!
— Дык ёпт, есессьенна!
— А когда они его собираются испытывать?
— Завтра!
— Гы-гы-гы-гы-гы!
*
На следующий день мужики, молодецки ухая, тащили готовый плот к берегам отстойника.
— Йэх, ёпть! Взяли! Налегли!