Инрас, обводя окрестности орлиным взором, обнаружил две скорчившиеся возле отстойника фигуры.
"Снова эти обалдуи! — с досадой подумал он, — Ну да и хрен с ними..."
— Сюда идите! Помогайте, раз пришли! — крикнул он послушникам.
Наконец, всеобщими усилиями, плот дотащили до пенящейся в котловане жидкой массы.
— Давайте ближе его! Гонк, приготовься — ты сейчас поплывешь!
Николя, обрадованный отлучением от плюющегося дерьмом глубиномера, хлопнул мастера Гонка по плечу, отчего тот моментально скривился:
— Как это поплыву?! Э нет, святой отец, так мы не договаривались! Я в дерьме плавать не буду!
— Абытьбыстопулпырдыр, инах! Да не сам по себе, а на плоту!
Гонк скривился еще больше, на плот ему тоже не хотелось.
Над котлованом закружились потревоженные чайки и бакланы, роняя вниз своё дерьмо и вопя на все лады противными детскими голосами.
— Ещё и крыс летающих всполошили! — процедил сквозь зубы золотарь, отряхиваясь от подарков сверху.
— Святой отец, а вы правильно всё посчитали? Не утонет? — вкрадчиво осведомился, подошедший сзади Рыжий.
— Да ептытьнах! Чего тут считать-то, там же внутри воздух! Ты что, не учился, отрок?
Оба послушника отвернулись и почему-то стали мелко трястись. Рыжий шепнул Годару, чтобы тот на всякий случай опоясал страховкой новоиспечённого моряка.
Ответственный момент настал — Гонк, обвязавшись вокруг необъятного живота верёвкой, забрался на плот и приготовил длинный шест. Но как только плот столкнули в вонючую жижу, тот моментально пошёл ко дну. Выпучив глаза, Инрас пялился на поднятые утонувшим плавсредством волны дерьма, послушники согнулись от смеха и перестали дышать, а Гонк, вовремя воткнувший шест в дно, закачался на его конце, начав исторгать из себя громкие потоки матюгов, отчего потревоженные птицы начали гадить гораздо веселее. Годар с Эугеном принялись вытягивать провисшую было верёвку, шест начал изгибаться в сторону берега и... Когда перебиравшие страховочный линь руки золотарей достигли побывавшего в жиже участка, случилось непоправимое. Верёвка вырвалась из удерживающих её рук и мастер Гонк был запущен в небо, как камень из пращи. Описав высокую дугу золотарь шлёпнулся в нечистоты на другом краю котлована.
*
Через месяц отстойник пришлось опорожнить вручную. Тело мастера Гонка так и не нашли — видимо, растворилось. Прибывший епископ Файнский заставил всех монахов монастыря выучить закон Архимеда… И с тех пор святой отец сильно невзлюбил двух послушников.
7. Размеры и их влияние на репутацию
Когда стану старой каргой, покроюсь бородавками, коростой, и перхотью — то буду сидеть в кресле, вязать никому не нужные носки, и вспоминать о мужских писюнах…
А что мне ещё останется делать со своим не вполне здоровым мозгом, который в старости станет ещё маразматичнее?
Кто сказал, что не в размере члена кроется загадка мироздания? Я быстро докажу, что он люто ошибался. И сделаю это сейчас, не дожидаясь маразма, перхоти и грёбаных носков. Пока ещё есть память, а мозг не усох до размера грецкого ореха.
*
Утро. Недавно прошедший ливень. Две молоденькие кобылы — я и баронесса Диана Каро, — приехали вечером на двух обычных кобылах отдохнуть в заброшенном имении её семейства.
Шляться по огромному саду в туфлях и еще не просохших платьях было ни разу не комильфо. Управляющий имением вызвал экономку и та показала нам покои бабушки баронессы. Первым делом мы перерыли стоящий там шкаф в поисках какой-нибудь сухой одежды, в которой можно лазить по ягодным кустам, и валяться на траве.
Мне достались, непонятно как попавшие в шкаф, кальсоны и короткая рубашка с оттянутыми сиськами, а баронессе — коричневая юбка в складку, длиной до пола, и меховая безрукавка из каких-то крысиных писек. Все равно кроме нас в имении никого не было, а забор был высокий и крепкий. Мы смеялись друг над дружкой несколько минут, но потом привыкли, и пошли сливаться с природой — жрать клубнику с грядок, и запивать её найденным в подвале вином.
Именно в тот момент, когда я, поскользнувшись на каком-то слизне, упала лицом в яму для помоев, а баронесса села пописать под старой засохшей яблоней, раздался стук в ворота.
— Открыто! — крикнула вездессущая подруга рефлекторно, но через мгновение заорала: — А-а-а, не входить, убью!!!
Но крик запоздал.
Ворота распахнулись, и в них вошли два рыцаря.
Я извлеклась из помойной ямы, и вежливо поздоровалась. Почему-то по-шведски.