Почему такие мысли заплясали в моей голове? - Спросил сам себя старик.
- Видно предзнамения мне были в тех словах узника-кавказца. Я, как только услышал про старые подземелья, так и провалился вниз. Всё случилось, как и в первый раз в Питере. Рухнул я больно на колени, стою как в церкви перед образами и слышу откуда-то издалека, словно из другого мира, кричит не своим голосом перепуганный конвойный, как затвор у винтовки передёргивает безусый солдатик и материться, не понимая, куда мог деться арестант. Видать исчез я перед ним, провалился сквозь камень, а он от страха понять ничего не может, жуть его покорила. Я тоже ни живой не мёртвый, но вижу, что темень вокруг раздвинулась и опять передо мной, как и в пятом году, демон тот же в чёрном плаще и в капюшоне грозно стоит. Я лицо его ясно увидел. Страшное лицо. ... Под капюшоном оно выглядело почти человеческим, только очень бледным, как у мертвеца обескровленного. Это видать от темноты лицо бледным пятном показалось? От страха мне кажется, что и плащ адского беса просвечивается и вроде бы как рога угадываются под ним, а от удара посоха по каменному полу искры разлетаются. Морда демона стала ещё страшней, и он загремел жутким голосом.
- А..а.. это опять ты сороковой? - Я ужаснулся тому, что он даже номер мой гвардейский помнит. - Как ты служивый, будучи живым уже другой раз в наш предел попадаешь? Не по правилам это. - Не унимается бес. - Я же тебе говорил, что время не твоё, что маяться тебе ещё долго в том земном аду, откуда приходишь, а ты сюда норовишь заскочить без спроса. Не по правилам...м служивый, придётся вернуться назад. - У демона даже удивление в голосе прорезалось. - Видать неверие толкает тебя в потусторонний мир? - Лупит по перепонкам мерзкий голосище, предупреждает. - Но мимо нас не проскочить, а если кому удаётся пробраться в ад без разрешения, то такому бедолаге возврата оттуда нет. Сгинет не прошеный гость навсегда в огне и холоде одновременно. -
Я поднял голову и столкнулся взглядом с этим бесом в капюшоне. Раньше я никогда не видел таких страшных зенок и понял, что у людей не бывает таких глаз, не бывает такого прожигающего взгляда. Из них, из глазниц демона сверкнул жуткий свет, да такой, что в моих глазах потемнело, а когда прозрел, то понял, что ползу вдоль строя. Демон зашуршал грозно одеждами и сказал, указывая в темноту в сторону ступенек, что вели к железной двери.
- Туда теперь лезь. Ползи быстрей арестант да смотри не оглядывайся, воля там, ещё тридцать пять лет жить будешь среди отроков, а потом загнёшься по всем правилам, как вижу отсюда, сдохнешь в жарком месте. Как помрёшь, так милости просим к нам на попечение. Распрощаешься с телом тогда действительно приходи, тут мёртвым всегда рады, я думаю, порядком нагрешишь, не пройдёшь мимо ада. -
Старик смахнул костлявой рукой набежавшую слезу и сказал. - Вот почему Аня известно мне, что помру я нынче. Срок точный назначен был и тридцать пять лет, с тех пор минуло, и весна вот пришла, солнышко пригреет и преставлюсь. Только известно мне и ещё одна тайна. Знаю я, что смерть настигнет только тело, а душа она вечная, она брат не умирает, а только страдает. - Вроде бы голос у Мочалова повеселел, бодрее стали нотки в нём.
- Там же в подземелье в тринадцатом году творилось ужасное и необъяснимое, будто адский привратник со своими помощниками действительно решил избавиться от меня вторично. Смилостивился чёрт поганый, - старик плюнул через плечо и дёрнул рукой, чтоб крест наложить, но передумал, понимал, что знамение теперь не поможет, что иссякла его жизнь по велению совсем другого властелина и что бог, если он есть, останется равнодушным к его порыву. Он вздохнул и заговорил вновь.
- Страх раздирал моё сознание, но сквозь ужас я понимал, что демон тот же и что он помнит меня, помнит тот восьмилетней давности случай в этом же подвале царского дворца. Было страшно подумать, что судьба вновь закинула меня в адское подземелье. В голове мелькнула мысль спрашивающая, почему это случается со мной. Демон уловил мысль и рассердился ещё сильнее, он ткнул посохом мне в спину и я, шоркая коленями камень, пополз к лестнице. Я в тот момент уже знал, что буду, вытолкнут в какой-то другой мир, не в тот в котором я сидел в проклятой тюрьме и чистил там выгребные ямы. Понял я это задним умом, вроде бы как навеял мне кто-то эту мысль. Самыми пугающими и удивительными для меня оказались совсем другие мысли о том, что я теперь уже не тот человек, который учился у Коровина столярному ремеслу, а вновь тот, что десять лет до этого держал в руках трёхлинейку, служил в гвардии Русского царя. Я полз в неизвестность подгоняемый пикой демона, полз вдоль строя его помощников и видел их толстые волосатые шевелящиеся как змеи хвосты. И ещё было страшно от того, что в голове продолжал греметь голос наместника дьявола в аду. Он говорил, что если я нагрешу, то не поленится, примет меня лично и отправит прямо в пучину, в темень, в то место где одновременно и холод и жара, где меня повяжут по рукам и ногам и будут курять в кипяток, как об этом проповедают попы. Так и пополз я до выхода, а демон захохотал на прощанье вслед мне страшно и громогласно. Когда я, наконец, забрался вверх по ступенькам, то увидел, что дверь железная открыта и ночь беззвёздная распростёрлась над тёмной Невой. Узнал я Питер и место узнал, обрадовался даже безотчётно. Я шагнул на брусчатку и дверь, кованная с грохотом, захлопнулась за спиной. Да, я действительно стоял лицом к реке, стоял, как бывало на посту, только без ружья и в арестантской одежде выпачканной тюремным говном. Я тогда испугался ещё больше теперешнему своему положению. Я был бы счастлив вновь оказаться в казематах крепости но, увы, знал задним умом, что этого не будет. Испугался того, что демон ада по какому-то невероятному стечению обстоятельств на теле Мироздания исправил прошлую свою ошибку и теперь действительно вытолкнул меня в тот мир, в котором я несчастный когда-то родился. Это меня ничуть не обрадовало, а наоборот переполошило. Я ведь читал Библию и знаю, что только Иисус смог в ад спуститься и не понимал за что эта участь мне выпала дважды за короткую жизнь?
Я выполз из подземелья и не знал, что в городе случилось за восемь минувших лет и как, я теперь буду здесь жить? Однако инстинкт самосохранения заставил меня спасаться, и я побежал что есть силы вдоль Невы, вверх по её течению. Я помнил, что только в той стороне можно будет раствориться среди городской черни, не попасться жандарму или городовому, а ещё хуже агенту из тайной канцелярии Его Императорского Величества. Ад адом, но я хорошо усвоил, что являюсь каким-то непонятным для моего ума политическим заключённым, не отсидевшим срок по приговору суда.
В Петербурге пришлось жить до весны.
С каждым днём я убеждался, что нахожусь не в том городе, в который год назад приехал на партийную конференцию, но одновременно осознавал, что Питер был тем, в котором я служил гвардейцем и это я чувствовал душой. Я специально ходил по знакомым местам, где мог бы встретиться с людьми из прошлой армейской жизни, но так и не столкнулся ни с одним знакомым человеком, даже из далека не усмотрел знакомого лица. Я понимал, минуло восемь лет и многое в городе поменялось, но это никак не успокаивало, а как раз наоборот наталкивало на мысль, что я вновь оказался в чужом мире. Долгое время я боролся с желанием взглянуть на себя в зеркало, но боялся, что увижу отражение незнакомого мне человека. Какое-то неведомое доселе внутреннее чувство убеждало меня, что из подвала бесы вытолкнули не совсем того, который провалился в адское подземелье, двигаясь по арестантскому проходу в древней крепости.
Иногда я со страхом думал, что вовсе и не сидел в тюрьме, что всё, что испытал, есть помутнение рассудка, но вонючая арестантская одежда возвращала меня к действительности и я её вскоре поменял на обычную крестьянскую, которую украл на базаре. Так я превратился в вора, хотя солдатская мысль о том, что могу убить человека, напрочь, выветрилась из моих чувств. Я бродил по городу, время шло.