— Мы выдвинем против вас более тяжкие обвинения.
Судебный репортер на мгновение приоткрыл один глаз, слегка подумал и, похоже, снова погрузился в сон. Человек со сломанным носом вынул сигару изо рта, посмотрел на нее и, снова сунув в рот, продолжил методично жевать ее. Я ничего не сказал в ответ на слова судьи.
— Где вы были до того, как приехали сюда? — внезапно спросил судья.
— В Сент-Кэтрин.
— Я не это имел в виду, но ладно. Как вы приехали сюда из Сент-Кэтрин?
— На машине.
— Опишите ее и водителя.
— Зеленый автомобиль с закрытым кузовом типа «седан», в нем ехали среднего возраста бизнесмен и его жена. Он седой, а она блондинка.
— Это все, что вы помните? — вежливо осведомился Моллисон.
— Да.
— Я думаю, вы понимаете, что под это описание подойдет миллион супружеских пар и их машин.
— Видите ли, — пожал я плечами, — когда не ожидаешь, что тебя будут допрашивать о том, что ты видел, то и не обращаешь внимания...
— Ладно, ладно. — Он мог быть весьма ехидным, этот судья. — Машина, конечно, с номерными знаками другого штата?
— Да, но не «конечно».
— Вы только что прибыли в наши края и уже знаете, как выглядят номерные знаки нашего...
— Он сказал, что он из Филадельфии, а мне кажется, что это другой штат. — Судебный репортер кашлянул. Судья смерил его ледяным взглядом и снова повернулся ко мне.
— И вы приехали в Сент-Кэтрин из...
— Майами.
— На той же машине, конечно?
— Нет, на автобусе. Судья посмотрел на судебного секретаря, который слегка покачал головой, и снова повернулся ко мне. Выражение его лица было отнюдь не дружелюбным.
— Вы не просто беззастенчивый лжец, Крайслер. — Он опустил слово «мистер», и я понял, что время для вежливостей кончилось. — Вы очень плохой лжец. Между Майами и Сент-Кэтрин нет автобусного сообщения. Вы провели ночь перед приездом в Сент-Кэтрин в Майами?
Я кивнул.
— В отеле, — продолжил судья. — Но вы, конечно, забыли его название?
— Видите ли...
— Избавьте нас от своей лжи, — подняв руку, прервал меня судья. Ваша наглость не знает границ, и суду это уже надоело. Вы наврали тут уже достаточно — машины, автобусы, Сент-Кэтрин, отели, Майами — ложь, все ложь. Вы никогда не были в Майами. Как вы думаете, зачем мы держали вас под замком трое суток?
— Ну, скажите мне, — подбодрил я его.
— И скажу. Чтобы сделать запросы. Мы послали запросы в иммиграционную службу и в каждую авиакомпанию, самолеты которой летают в Майами. Вашей фамилии нег в списках пассажиров и в списках лиц, въехавших в страну. И никто в тот день не видел человека, похожего на вас. А на вас трудно не обратить внимания.
Я знал, что он имеет в виду: я сам пока не встречал человека с ярко-рыжими волосами и черными бровями. Сам-то я привык к своему виду, но должен признать, что для этого требуется время. А если добавить к этому мою хромоту и шрам от правой брови к уху, то о таких приметах для опознания молят бога все полицейские.
— Как мы смогли установить, — холодно продолжил судья, — один раз вы сказали правду, но лишь один раз. — Он вопросительно посмотрел на юношу, заглянувшего в дверь:
— Только что получено для вас, сэр, — с нервозностью произнес юноша и протянул конверт. — Радиограмма. Я думал...
— Положи на стол. — Судья посмотрел на конверт, кивнул и повернулся ко мне:
— Как я уже сказал, один раз вы не соврали — сообщили, что приехали из Гаваны. Так оно и есть. Вы забыли это там, в полицейском участке, где вас арестовали, чтобы допросить и отдать под суд, — он сунул руку в ящик стола и вытащил маленькую бело-голубую с золотом книжечку. Узнаете?
— Британский паспорт, — спокойно ответил я. — У меня глаза не телескопы, но допускаю, что это мой паспорт, в противном случае вы бы не стали так приплясывать. Если все это время он был у вас, то зачем...
— Мы просто хотели установить, насколько вам можно верить, и установили, что вы законченный лжец и верить вам нельзя. — Он с любопытством посмотрел на меня. — Вы, естественно, должны знать, что это означает: раз у нас есть паспорт, то у нас есть и еще кое-что на вас.
Кажется, вас это не взволновало. Вы либо очень хладнокровны, Крайслер, либо очень опасны. А может быть, вы просто глупы?
— А чего бы вы хотели от меня? — спросил я. — Чтобы я упал в обморок?
— Наши полиция и иммиграционная служба находятся, по крайней мере сейчас, в хороших отношениях со своими кубинскими коллегами. — Он, казалось, не слышал моих слов. — В ответ на нашу телеграмму в Гавану мы получили не только этот паспорт. Мы получили много интересной информации.
Ваша фамилия не Крайслер, а Форд, вы провели два с половиной года на островах Вест-Индии и хорошо известны властям всех основных островов.
— Слава, судья. Когда имеешь столько друзей...
— Дурная слава. За два года три тюремных заключения на небольшой срок, — читал судья Моллисон по бумаге, которую держал в руке. — Никаких определенных средств к существованию, за исключением трехмесячной службы в качестве консультанта в гаванской спасательной фирме. — Он посмотрел на меня. — И чем вы занимались в этой фирме?
— Я сообщал им глубину.
Судья задумчиво посмотрел на меня и снова обратился к бумаге: Пособник уголовников и контрабандистов. Главным образом уголовников, которые, по имеющимся данным, занимались хищением и контрабандой драгоценных камней и металлов. Разжигал или пытался разжечь беспорядки среди рабочих в Нассау и Мансанильо в целях, не имеющих, как подозревается, ничего общего с политическими. Депортирован из Сан-Хуана, Пуэрто-Рико, Гаити и Венесуэлы. Объявлен персоной нон грата на Ямайке.
Отказано в разрешении на въезд в Нассау, Багамские острова. — Он прервал чтение и глянул на меня. — Британский подданный, а как-то не приветствуетесь на британских территориях.