Граф колебался.
— Не бойтесь, — успокоил я аристо. — Я приехал не за тем, чтобы вас убивать. Есть разговор, не терпящий отлагательств. А ваши люди у ворот зачем-то проявили неуважение и попытались меня убить. Вот и причина переполоха.
Через несколько секунд гвардейцы начали убирать оружие и расходиться, бросая на меня косые взгляды.
Значит, отдано мысленное распоряжение.
— Прошу, — Новосельцев кивком указал на лестничный пролёт. — Боюсь, моё гостеприимство оставляет желать лучшего. Слуги в дальнем крыле, боятся выйти.
— Ничего страшного, — я направился вверх по ступенькам. — У вас тут довольно прохладно, если сравнивать с Фазисом. А чай я и дома могу попить.
Обменявшись сомнительными любезностями, мы направились по коридору второго этажа в дальнее крыло, откуда поднялись ещё выше и вскоре оказались в неожиданно скромном графском кабинете. Скромном, но уютном.
Кабинет Новосильцева предстал передо мной камерным, даже интимным пространством — словно запертый ларец с секретами, спрятанный за показной роскошью особняка.
Просторный, но не подавляющий. Высокие дубовые панели стен, тёмные, будто впитавшие века табачного дыма и политических интриг. Над камином — портрет в полный рост: суровый мужчина с орлиным профилем, в мундире петровских времён. Основатель Рода, должно быть. Взгляд настолько живой, что кажется — вот-вот губы шевельнутся, и он прикрикнет на нас за бесцеремонное вторжение.
Сам камин — чугунный, массивный, с гербом Новосильцевых на фронтоне. Огонь в нём потрескивает ровно, без суеты, отбрасывая блики на полированный паркет. Рядом — два кожаных кресла, потёртых, но не потрёпанных. Видно, хозяин любит здесь сидеть, размышляя под шуршание страниц и тихое потрескивание дров в каминной пасти.
Письменный стол — не современный стеклянный монстр, а добротный антиквариат. На нём — чернильный прибор с позолотой, стопка бумаг под прессом в виде бронзового дракона, старый телефон с диском.
Но главное — книги. Они везде: в резных шкафах до потолка, на этажерках, даже стопками на полу. Старые фолианты в коже, современные тома в суперобложках, рукописи в папках с гербовыми печатями. Чувствуется, что это не бутафория для статуса, а рабочий инструмент. Пахнет кожей, воском и лёгкой плесенью — аромат настоящей истории.
Окна — узкие, стрельчатые, с витражами. Сквозь сине-золотые стёкла льётся приглушённый свет, рисуя на полу узоры, словно следы невидимых существ. На подоконнике — герань в глиняном горшке. Неожиданно просто для графской резиденции.
Новосильцев прошёл к столу, жестом предложив мне сесть.
— Ну, барон, — он щёлкнул серебряной зажигалкой, поднося огонь к трубке с длинным чубуком. — Теперь объясните, ради чего устроили это… представление.
Дым заклубился, смешиваясь с запахом старой древесины. В воздухе повисло молчание — плотное, как бархатные портьеры на дверях.
Я уселся в кресло, положив трость на колени.
— Видите ли, граф, — начал я, глядя на тень от его профиля, пляшущую на стене, — иногда чтобы поговорить со львом, нужно сначала отшвырнуть шакалов…
Новосильцев не отреагировал на мою реплику.
И даже не извинился за табачный дым.
Правда, открыл фрамугу окна, чтобы впустить свежий декабрьский воздух.
— Итак, — граф резко развернулся, впившись в меня колючим взглядом, — вы здесь. Следовательно, знаете о происходящем. И что, вызовите меня на дуэль? Объявите войну? Просто так перережете глотку?
Версии графа меня откровенно рассмешили.
— Любезный Константин Демидович, вы всерьёз думаете, что человек с моей репутацией убивает при свете дня? Я бы не стал устраивать эту клоунаду. Вы бы не проснулись — вот и всё. Скажу больше: если я захочу вас ликвидировать, то и тела не найдут, и со мной не свяжут. Повторюсь: вы слушаете невнимательно. Цель моего визита иная.
— Может, раскроете карты, юноша?
Было видно, что мои слова Новосильцеву не понравились. Но он слишком хорошо знал, кто такой Кромсатель. Иезекииль Джонс снабдил графа подробными инструкциями.
Да, Константин Демидович Новосильцев незримо руководил Десятью Родами, при этом никак себя не афишировал. Но ликвидация графа была бы слишком простым и невыгодным для меня решением. И всё — из-за хитросплетения связей этого неприятного во всех отношениях человека.
— Охотно, — я закинул ногу за ногу, а трость прислонил к подлокотнику кресла. — Я приехал с царским предложением, от которого вы не сможете отказаться.