- Ты не посмеешь.
- О… может хочешь поспорить? Знаешь, так будет даже интересней.
Его невозмутимость в тот момент, когда я металась между тем, чтобы расплакаться или кинуться на него с кулаками, дали сбой в моем мозгу, напрочь лишая меня чувства сохранения.
- А не пошел бы ты в задницу, Гладышев, вместе с твоими замашками великого Бога, который вдруг посчитал, что может за других решать, как им жить.
- Дорогая моя, спасибо, конечно за приглашение, но боюсь, что знакомство с этой частью твоего тела нам придется ненадолго отложить. Хотя, если ты настаиваешь…
Он подошел ко мне, но я отшатнулась от него.
- Артем, послушай меня. Пожалуйста. Это ведь неправильно. Ты… Ты решаешь за меня, не оставляя мне права самой принимать решение…
Последнее слово тонет в его объятиях, и я шепчу его уткнувшись носом в его рубашку.
- Тише, - шепчет он. – У тебя уже истерика.
- Я не хочу так.
- Сейчас мы едем ко мне. Я могу сказать тебе только, что в другой ситуации ни за что не поступил бы так. Но у меня мало времени на уговоры. Ты должна знать, только то, что я поступаю так из-за того, что безумно боюсь тебя потерять. Я позже тебе все расскажу.
Я бью его кулаками прямо в грудь. Сквозь слезы пытаюсь все еще договориться с ним. Но ему все равно. Он может хоть вечность стоять, наблюдая за моей истерикой, чтобы затем, дав мне время выплеснуть это из себя, и сделать все так, как он давно решил.
Сам.
Даже не посчитавшись с моими желаниями.
Забрать свою любимую игрушку, чтобы наиграться в нее вдоволь. А уж потом решать, поставить ее сломанную на коллекционную полку или выкинуть, не имея возможности починить.
глава 27
Мы приехали в дом Артема ближе к полуночи. Домашние уже спали, и я была безумно рада этому. Совершенно не было желания объяснять Кире свой заплаканный вид и неожиданное появление.
- Располагайся, - мужчина галантно пропустил меня вперед, распахнув дверь в довольно просторную комнату.
Большое, светлое помещение с огромной кроватью посредине. В углу расположился массивный шкаф из беленого дуба. У противоположной стены стоял небольшой комод с зеркалом, а возле огромного панорамного окна, с выходом на балкон (это я уже позже заметила), был небольшой журнальный столик с двумя мягкими креслами.
- Довольно таки, приличная тюрьма, - внимательно рассматривая комнату, отметила я. – А где решетки?
- Поверь, милая, в моем доме решетки тебе ни к чему. И я повторяю, что это все временно и только для твоей же безопасности.
Мой взгляд с восхищением следовал по комнате. Даже в состоянии близком к истерике я не могла не отметить до каких мелочей был продуман интерьер. Ни одной лишней вещи, стерильный минимализм. Эта комната принадлежала человеку, у которого каждый шаг продуман наперед. Казалось, даже количество шагов да ванной комнаты не было случайным. Меня вдруг озарило:
— Это, твоя комната?
- Нравится? – со свойственным ему наслаждением от моего замешательства, вопросом на вопрос ответил Артем.
- Ты не ответил.
- Ты знаешь ответ.
После этих слов Артем ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь, и я осталась в полной тишине.
Кричать не хотелось. Доказывать свою правоту, требуя право голоса, тоже не было смысла. Вся моя смелость пошла на противостояние, в котором мой проигрыш был прописан заранее. И только лишь из-за своей глупости я не желала этого признавать.
Я не могла только понять одного: как в одном мужчине мог уместиться ласковый, надежный, каким он был со мной в том лесном домике, и этот зверь, который, не задумываясь ни секунды, одним лишь кивком головы, рушит чужие жизни.
Я должна что-то придумать.
Артем говорил о каких-то исследования, способных помочь нам стереть эту нездоровую зависимость. И тогда мы сможем стать свободными друг от друга.
А если нет?
Что тогда?
Слезы сами полились из моих глаз. Я опустилась на роскошную кровать прямо в одежде и уткнувшись в подушку дала волю своей беспомощности.
Я сама не заметила, как провалилась в сон. И только тихое бормотание чужих голосов заставили меня приоткрыть тяжелые веки.