Сквозь пелену злости до меня долетали слова Марка, а я не останавливаясь выворачивал свою злобу на валявшегося у моих ног незнакомца.
Возможность причинять боль одним взглядом присуща лишь самым сильным измененным. Еще в раннем детстве, я понял, что могу причинить боль любому существу. Никогда не практиковал этот навык, хотя не понаслышке знаю, что многие измененные не чураются использовать его. Для меня это было неправильно, как-то низко, недостойно. Но сейчас, я сам не понял, что произошло. В одну секунду мне захотелось уничтожить даже напоминанием об этом человеке.
- Артем, он так не успеет ничего сказать, - не унимался Марк, - и мне пришлось взять себя в руки. Ведь это не он. Это Владимир решил свести счеты с моей семьей, и я должен докопаться до истины.
- Поднимите его, - сказал я застывшим возле двери парням. – Ну, продолжай, - сказал я, промочив горло обжигающим алкоголем, желая, как можно быстрее смыть смердящий привкус его страха.
- Он сказал, что не может избавиться от вас. Не получается подобраться незамеченным. Но сделает так, что вы сами не захотите жить.
- Почему? Зачем эму это надо было? – рычание слетело с моих губ, а тело начало дрожать, рискуя в любую минуту начать обращение.
- Я… он никогда не говорил этого.
- Вышвырните его отсюда, - сказал я, устало опустив голову, сжимая ее дрожащими руками.
- Что ты планируешь с ним делать? – спросил Марк, когда охрана вынесла почти бездыханное тело из моего кабинета.
- Не знаю Марк. Он не врал мне. Ты сам почувствовал. И что самое странное он готов был умереть. Ненавижу привкус раскаяния. Почему нельзя отключить эту способность? Я так редко чувствую приятные ароматы. Чаще всего вокруг лишь страх, липкий привкус зависти и реже вожделения.
- Ты всегда был сильнее меня в этой способности, Артем. А не слышу так четко чувства людей, как ты. Я больше опираюсь на здравый смысл.
- Вот в этом то вся и проблема. Запах его раскаяния до сих пор обжигает горло. А страх за родных…
- Отпустишь значит.
- Убить точно не смогу. Он и так наказан. Да и не он мой ваг. Он лишь конченый слабак, которого сломила болезнь ребенка.
- Что там у него с детьми?
- Сын умер пять лет назад после очередной химиотерапии. Подумай, Марк, ты бы смог отказаться от возможности спасти своего сына?
- Даже за счет другой жизни?
- Не мне его судить.
- Наверное ты прав. А что с Владимиром?
- А вот его я заставлю проглотить мою ненависть. По частицам буду вталкивать в глотку, пока он не захлебнется и не сдохнет у моих ног.
- Ты меня пугаешь, дружище.
- Сейчас я сам себя боюсь, так что пока не будем об этом. Все решу завтра.
- Завтра же Новый год?!
- Самое время расправиться со старыми проблемами. Дети скоро у тебя будут?
- Думаю, часа через два. Денис уже поехал за ними.
- Тогда я домой. – Устало проговаривая слова из-за повышенного градуса, я поднялся и направился к двери.
- Артем, постой. А как же Владимир?
- Он под присмотром. Территорию стаи не покинет. Я сейчас не могу думать об этом. Все завтра.
- К ней едешь? Значит все-таки я был прав… Истинная…
Я остановился у двери не решаясь произнести это в слух. Но сам то я для себя уже все уяснил.
Я к ней: в душу, в сердце, с болью под кожу, обжигая, медленно просачиваясь по расплавленным венам.
Хорошим или плохим, но только к ней.
Нужный или нет.
Для любви или для лютой ненависти.
А может даже и безразличия.
Но только к ней.
Бегом.
Шагом.
Ползком, если придется.
Силой, слабостью, привычкой; любым способом оставаться рядом, чтобы вдыхать ее, вбирая по крупицам в себя, пока ничего не останется.
Ведь только так я буду дышать дальше.
Ей дышать…
глава 29
Уже стемнело. В это время года ночь наступает рано, хотя биологический ритм жизни еще не готов поспевать за сменами светил на небе. Несмотря на напряженную работу мозга в поисках очередных догадок, спать не хотелось вовсе.