К вечеру первого дня волнение взяло верх, но, когда на следующий день он не появился, заставив меня встречать новый год наедине с мокрой от слез подушкой, злость на него перекрыла все волнение. Я кричала, угрожала охранникам, которые не желали выпускать меня из дому, и даже умудрилась расцарапать лицо самому смелому из них, когда тот пытался объяснить мне, что не смеет ослушаться приказа Альфы. Надо было отдать ему должное: верные псы не велись ни на мои уговоры, ни на мои угрозы.
Черт его возьми этого Альфу.
Я металась от окон к дверям. Вздрагивала, когда один из охранников, тихо стуча в дверь заносил пакеты с едой, виновато опустив глаза в пол. Они словно что-то знали, но я была уверена, что никто из них не произнесет ни слова, пока их великий Альфа не соизволит дать свое разрешение на это. На бесконечные звонки он просто не отвечал, и я уже готова была выть зверем, когда к вечеру пятого дня в дверь осторожно постучали в очередной раз и на пороге дома, виновато оглядываясь по сторонам, оказался парень, которому недавно досталось от меня. Невольно сделала для себя пометку, что от моих ногтей не осталось и следа, и я еще глубже запихнула, пытавшееся восстать чувство вины.
- Вам тут,.. э… Альфа по защищенной линии. – Парень протянул мне телефон, опасаясь встречаться со мной взглядом, и стоило железке оказаться в моих руках, он пулей вылетел из дому, прикрыв за собой дверь.
Первой мыслью было проигнорировать звонок, беззастенчиво показывая всю глубину моей обиды на него, но обычное человеческое любопытство взяло верх. Я поднесла телефон к уху и замерла в ожидании.
Тишина на той стороне была подавляющей. Я боялась произнести даже слово, словно знала, что сейчас я услышу то, к чему совершенно не была готова. Легкие сдавило в тисках, и вздох отчаяния сорвался с моих губ.
- Ева, - раздался до боли знакомый голос в трубке, но я молчала. – Я знаю, что ты слушаешь меня. Я слышу твое дыхание.
- Артем, - его имя, обреченным камнем прорвалось сквозь тишину моей души, - что… что произошло. Почему я ничего не знаю. Никто мне ничего не говорит. Ты, бессовестный засранец, даже представить себе не можешь чего я надумала за время твоего отсутствия. Ты вообще понимаешь, что не имеешь права так поступать со мной?
Меня было уже не остановить. Злость на него вперемешку с радостью от услышанного голоса сейчас разрывала мое сознание, позволяя эмоциям вырваться наружу.
- Ты понимаешь, Гладышев, что я надеру твою задницу, как только ты появишься здесь. Артем? Не смей сейчас молчать. Я знаю, что ты слушаешь меня. Ты когда появишься? Где ты? Я с ума схожу…
- Ева, я отпускаю тебя.
Громкий стук моего сердца замер на секунду, а затем и вовсе прекратился, едва отдаваясь отблеском эха в затуманенной голове. Но Артем был неудержим в своем желание растоптать меня. Не дав даже времени переварить эту информацию, он продолжал уничтожать мое разбитое сердце:
- Твоя машина стоит у дома, но если хочешь парни отвезут тебя куда попросишь. – Артем продолжал убивать меня своей идеально вышколенной речью, настолько ледяной, что, казалось, я ощущаю этот холод вокруг себя. – И, Ева, - я замерла, сильно зажмурив глаза в ожидании. Я хотела верить в то, что он сейчас зайдет, обнимет меня, крепко прижимая к огромной груди и будет держать, пока я буду орать на него, молотивши кулаками по идеальной груди. Но жизнь не в состоянии преподносить нам сказки. Мне и так посчастливилось ненадолго окунуться в свою, которая сейчас заканчивалась одним долгожданным телефонным звонком. – Прости меня, если сможешь.
И больше ничего.
Все.
Лишь короткие гудки в ненавистном телефоне, который сейчас просто обжигал мне руку. Разжав дрожащие пальцы, я выронила телефон и даже не глядя под ноги, на то, что произошло с дорогим аппаратом, я медленно поплелась в спальню, в надежде, что, когда я закрою глаза, смогу представить себе, что это всего лишь сон.
Совершенно бессмысленный сон.
Это не правда.
Артем не мог просто так отпустить меня.
Я же чувствовала, что это больше чем просто влечение.
То, что было между нами выше физиологии. Это не просто секс. Артем коснулся моей души, и сейчас там, в местах его касаний, горел обжигающий огонь, оплетая меня невыносимой болью. Ноги сами подкосились, и я рухнула прямо на пороге, не дойдя до спальни. Я не плакала. Слез не осталось, или они просто не желали помочь мне справиться с этой ситуацией, выплакав ее до последней капли.