- Поговори мне еще, - сдвинув брови воскликнул отец. А в следующую минуту засмеялся.
Я провела в доме отца целый день. Даже вздремнуть успела, после тарелки аппетитного борща и рассказа об их знакомстве. Как выяснилось, с Ольгой отец познакомился, когда его попросили провести беседу с детьми в местной школе, где и работала женщина. Она перебралась в поселок, после смерти мужа, в надежде забыться подальше от людской суеты. Две потерянных души нашли спасение друг в друге, но открыть свои отношения они не могли, так как отец боялся моей реакции, на женщину, которая заняла место матери рядом с ним. У Ольги есть взрослый сын и даже маленький внук, которые живет в соседнем городе, и они уже давно знакомы с отцом.
Я уезжала с мыслью о том, что теперь мое сердце не будет болеть за одинокого старика. А внушительная сумка гостинцев, как назвала это Ольга, помогло мне дать обещание чаще приезжать проведать их.
- Ева, - обнял меня на прощание отец, притягивая в родные объятия. – Ты у меня самая лучшая.
- Знаю, - прошептала я, зарываясь носом в пропахшую родным запахом одежду, - а ты у меня. И знаешь, не потеряй ее. Вроде хорошая.
- Хорошая, - согласился отец, не сводя влюбленного взгляда с женщины, стоявшей на крыльце дома.
Люди имеют право на счастье, даже если уже нет надежды отыскать его. Даже тогда, когда жизнь рушится, и нет возможности жить дальше. Стоит лишь позволить этому случиться. Стоит рискнуть, открыв для любви остатки разбитой души в надежде, что именно этот челок послан нам, чтобы залатать незаживающие раны.
Я уже подъезжала к дому, когда мой телефон разразился громкой мелодией, которая стояла у меня только на одного человека.
- Привет, - поставив на громкую связь лучшую подругу, устало ответила я.
- Привет, Евулька, у меня для тебя такие новости, закачаешься.
- Если твои новости закончатся просьбой подменить тебя на дежурстве, то можешь даже не начинать. Рыжов меня сегодня шантажом заставил уехать из больницы. Так что у меня теперь два законных выходных и запрет на появление в больнице.
- Ой, ладно тебе.
- Лена, не тяни. Давай без прелюдий.
- Вечно ты кайф ломаешь. Короче, слушай, я сегодня к главному ходила, и услышала, совершенно случайно если что…
- Ленка?! – уже злясь на ее болтливость прервала я нескончаемую речь. – Мне парковаться надо, так что выкладывай побыстрее.
- Ладно, короче я слышала, как они обсуждали, что бригада доктора Келер сейчас находится в нашем городе.
- Ничего себе, - воскликнула я в трубку. Я восхищалась этим хирургом. Поговаривали, что за свою жизнь он провел сотни операций, и ему нет равных. Его называли богом хирургии, и побывать на его операциях, даже в роли обычного наблюдателя мечтал каждый мне знакомый хирург. – А где он будет? Я не слышала, чтобы что-то такого масштаба намечалось в последнее время. Неужели только проездом
- Вот и я посчитала, что это более чем странно, поэтому не удержалась, чтобы не выпытать Катерину. Ты ведь знаешь, что секретарь – это не только уши, а при удачном подходе еще и поиск недостающей информации любого руководителя.
- Опять? Не тяни.
- Евка, у тебя совершенно нет терпения. Короче, я выведала, что он приехал для консультации самого Гладышева. Оказалось, что с ним что-то случилось, и он находится в своей личной клинике. Ну, Влад твой там еще работает. Евка, ты слышишь меня?
Нет, я не слышала. Я пыталась успокоить дрожащие руки, крепко уцепившись в оплетку руля.
- Да, да, Лена, все хорошо, - сдерживая волнение, прошептала я. – Давай завтра поговорим.
Я отключила телефон и уставилась в лобовое стекло машины. Мне хорошо был виден одинокий фонарный столб у моего подъезда, сил которого никогда не хватало, чтобы справиться с темнотой. Но сейчас он выполнял другую роль. Он освещал волшебный танец одиноких снежинок, которые совершая великолепные па спешили закончить свою короткую жизнь под ногами спешащими по своим делам прохожими. Я наблюдала за ними, чувствуя, как по щеке бежит одинокая слеза.
Я должна увидеть его.
Должна узнать, что у него все в порядке.
Знаю, что обещала себе. Клялась, что забуду. Внушала, что смогу жить дальше.
Да, я лгунья.
Самая настоящая лгунья, потому что врала сама себе.