Конечно, может быть, я не права. Может быть, я не так поняла… Не уяснила. Да, да, может быть, все совсем не так плохо… Вот ведь пишу же я Вам и получаю Ваши письма! И даже на ожидание, на ожидание счастья я до сих пор способна. Вот я только чего боюсь: что ожидание не может все время быть. Нет, не может! Вот что меня пугает. Где для этого силы взять? Когда я сознанием, душой почувствую, что ожидаемое не сбывается, ведь я устану совсем, и уже не сможет меня взволновать и ободрить Ваше волнение, и Ваш Сочельник, да и сам праздник Ваш останется в будущем только Вашим, не моим!
Оставим мое непонимание моей жизни. Представим себе, что я свободный человек. Да тут и нечего представлять, так и есть на самом деле… Так вот. Даже если я свободна (а я свободна, да-да, я свободна…), то все во мне все равно так хрупко (мой характер, мои мысли и настроение), так инфантильно-хрупко, и в то же время так устало, так дрябло. Ожидание? Но ведь оно — иллюзия, ведь никогда ничего не случается, а уж если случается, так к худшему. Нечего ждать! Живи, довольствуйся малым, тем, что имеешь. А ведь — ждем! Подумать только, все время ждем! Ждем чего-нибудь лучшего, постоянно. Какого-нибудь просвета. И кто же для себя ждет худших перемен? Уж если перемены, — хотя дело и не в них, не в переменах внешних, — то уж непременно поворачивают к счастью… Почему мы так в этом уверены? По чувству справедливости, по вере в нее. Для чего же они еще, эти кардинальные перемены, эта вся ломка судьбы, если не затем, чтобы нас осчастливить?
Нет, уж тут Вы остановите меня, как-нибудь издалека остановите, а то еще немного времени пройдет, и я спрошу у Вас (ведь Вы-то знаете, Вы совсем легко можете ответить), а что же такое счастье? Вот до какой банальности я дошла, но мне дела нет до нее, потому что вопрос, сам вопрос своей неразрешимостью томит. Вот Вы и благодарите меня за письмо, зная, что меня это осчастливит. Не осчастливит, положим, — случайно сорвалось у меня это саркастическое словцо, — а обрадует. Да, да. Ведь «радость» в отличие от «счастья» — совсем не абстракция, вот Вы и благодарите меня за мое письмо, чтобы обрадовать меня.
Может, Вы в эту минуту совсем о себе и не думаете, ради себя — Вам не за что было бы благодарить, но речь идет обо мне, вот Вы и благодарите. Нет, не надо! Мое письмо не стоит благодарности, и уж тем более я не могу ее принять, если речь идет только обо мне, о том, чтобы меня утешить. С Вашей стороны это великодушно, это — холодно-великодушно — и только, но мне холодно, я съеживаюсь от холода, я дрожу, я замерзаю, Вы слышите?
Но если случилось невозможное, и я Вас действительно обрадовала письмом, то в таком случае — мне совестно. Ведь мое письмо — подделка под искренность (так как я загнала внутрь все, что тревожит меня, не донесла до бумаги), этакая гладкопись, этакое средневзвешенное состояньице, до того тошное, что и перечитывать-то подобное письмо невмоготу. И оно, оно могло Вам помочь подойти к самому празднику? Нет… Никак не могло. Да к тому же еще я старалась выглядеть получше, произвести впечатление, — значит, с каким-то кокетливым умыслом писалось это письмо. Дескать, вглядитесь, воздайте мне должное! И так много самовосхваления, столько заботы о слоге. Вот что там было, в этом письме, — а Вы по доброте или из великодушия по-другому его прочитали.
Знаете, я сейчас совсем отказалась от писем. Добровольно. Никто меня к этому не принуждал. Действительно, кто же может мне запретить письма писать? И — не два письма в месяц, как там в лагере или в тюрьме, а пиши себе хоть каждый день… Нет, я сама себе запретила. Что-то во мне противится фальши, да и мерзко мне заботиться о слоге. Если я совсем замолчу, Вы не перестанете писать мне? Конечно, перестанете… Нет, нет. Как же это можно? Для чего же мне тогда будет спускаться к почтовому ящику? А ведь спускаться к почтовому ящику — совсем не радость. Это — путь в никуда, в пустоту, мимо холодных, цепко наблюдающих глаз. Но в награду — Ваш длинный конверт, со знакомым почерком! Вот оно, Ваше долгожданное письмо, вот он, Ваш американский штемпель, вот она, уверенность, что наша переписка не улетучилась, вот оно, подтверждение, что я свободна!
Я — свободна! Ваше письмо — лучшее подтверждение этому. Скажите: ведь это ничего, ведь это не должно меня беспокоить, что я нуждаюсь в таком подтверждении? Да, мне надо понять и поверить — и сердцем, и сознанием, что я свободна.