Мне нужна эта информация, чтоб понять в каком объеме можно инсталлировать оболочку моего Искусства Невероятного. 22-го ноября будет большое совещание у Гилаца, будем решать как делить игровые пространства между программами Dream And Play и моим ИН. Мне к тому времени надо знать, как будет работать DP. Что там поменялось в сценариях, как поменялось будущее. И узнать это теперь можно только в одном месте — Лети на свой любимый объект Babilon. Там иди на Ресепшен с теми девахами, к Вратам. Попробуй заглянуть за них — что там. Только аккуратней. Сейчас все системы сбоят, не заходи сам за Врата, вдруг не вернешься потом. Понял?
— Понял, — я тер ладошкой по столу, понимая, что отмазаться от этого задания не получится. Знал же, что все равно принесет меня река судьбы опять на тот Респепшен, к этой Черной и тем Вратам, — сегодня же лечу.
Обреченно оглянулся по стенам кабинета, на небоскребы Мановаха в окне, на склянки с Россомахиными закрутками:
— Угости вареньем на дорожку…
— Какое тебе, — засмеялась зарумянилась Маса, — у меня все вкусное.
— А не глядя, какое рука ухватит.
Фея отвернувшись от шкафа, хихикая, уцепила узкими пальчиками баночку и протянула мне:
— Вот тебе клубничное!
Поцеловал ей ручку, галантно поклонился прощаясь, поехал на такси на космодром. Корабль встретил дежурным освещением в пустой кабине — парни Лилит уже как-то вывезли медбокс с Тором. Уселся смотреть новости на ИнтерМедиа — увидел, как Пума посреди горящего Мехсома готовится «биться до конца»… Вот же лев упертый… Это как же надо себя любить, чтоб не отступить. Погибнет герой без вариантов. Жалко, — разглядывал я на экране седобродое открытое лицо с неизменной улыбочкой. Жахнул пиропатронами, подлетев над стыковочным столом на полсотни метров, дал разряд на три батареи, врубив стартовый движок…
… Ворон озирался затравленно по сторонам, сидя на башне БТРа, вцепившись левой рукой в пулемет, правой в гарнитуру рации. Хорошо, хоть по местной моде всем бойцам выдали черные вязаные маски, как у домушников из пошлого кино — не надо было прятать выражение лица. Проспекты и магистрали на окраинах Таблоса были охвачены массовыми беспорядками. Там строили баррикады и жгли костры. Штурмовики, входившие из-за этого в город по второстепенным узким улочкам десятком колонн, слышали иногда вонь горящих покрышек и невнятный гул, доносившийся вместе с похолодевшим ветром. Ноябрь вступал в права. Небо серело, градус падал, становилось влажно и промозгло.
Наконец, ближе к центру Ворон вывалился на Проспект Искупления, широко и прямо, устремившийся к Площади Сотрудничества. Штамп строился в колонну на шедший параллельно Проспект Труда.
Ворон в тоске видел, как вытянулись его полсотни БТРов на два километра узкой бледно зеленой лентой по одной очищенной гайцами полосе проспекта. Еле ползли вперед. Городская стража заполошно воя сиренами на машинах и искря мигалками кое-как разгоняла впереди автобусы, фуры, легковушки, перекрывала движение, давая продвинуться штурмовикам в час по километру вперед, то и дело пропуская навстречу грузовики с гвардейцами — со щитами и резиновыми палками, с пожарными машинами-водометами.
Перед самым выходом к площади опять встали, ждали когда умчится из Паханата кавалькада членовозов и очередная порция гвардейцев. Ворон ловил на себе сотни напряженных взглядов со всех сторон — пялились на его бойцов и на технику не отрываясь прохожие, стражники, гвардейцы, чиновники, вертухаи, стукачи, опера, воры… Из окон кафешек, с балконов из квартир со всех этажей смотрели, пытаясь поймать его взгляд или взгляды его парней. Бандит буквально чувствовал со всех сторон немой вопрос, за кого он, против кого он, кто он и что будет здесь делать.
Чтоб разрядить обстановку приказал выставить динамики музыкального центра поверх брони, врубить погромче музон повеселее да подобрее, про любовь, про мальчишек горячих да девчонок милых ласковых.
Густав проявился в мессенджере телефона:
— Идешь?
— Застрял у площади. Что делать, Боксер? На меня все смотрят? Куча явно шпионов в толпе. Журналисты. Спалимся.
— Улыбайся всем. Подмигивай во все стороны. Дай понять каждому вокруг, что ты в заговоре именно с ним.
Ворон, сунул в музцентр свой старый диск с мановахской поп дивой загнал на корпус БТРа трех молодых волков хип-хоперов, направил на них лучи прожекторов. Среди подмерзших к вечеру асфальта проспекта, гранита и бетона стен, металлом и звоном, будто гремя цепями на морозе, запела заструилась песня, от которой вздрогнули все вокруг, ошарашенно уставившись на танцевавших на броне солдат.