– Нет, неделя отпуска осталась, – поведала девушка. – Отдыхаю пока.
Отдохнуть и правда хотелось. Первую неделю она устроила генеральную уборку всего дома. Мыла всё, до чего смогла дотянуться, суетливо разбирала шкафы, разгребая завалы. Возле мусорного контейнера горкой плодились плотно набитые пакеты из супермаркета. Авось кому и пригодится добро. Что-то раздала соседям, что-то подруге-соседке. Леся безжалостно выкидывала или отдавала вещи, которыми мало пользовалась. Казалось, даже дышать стало легче в доме. Хотелось избавиться от старого хлама, шагнуть в новый год налегке.
Ещё пару месяцев, и можно уже будет наряжать ёлочку. Леся подула на чай, крепче обхватывая кружку, согреваясь. Дрова трещали в печке, Мурзик развалился на половике, легонько подёргивая кончиком хвоста.
К вечеру заявилась Маринка. Как вихрь ворвалась в привычно тихий дом, громко щебеча, чуть ли не размахивая руками, рассказывая про смерть соседа.
– Нет, это точно тромб! Не сердце! – доказывала подруга. – Иначе бы стонал и звал Валентину Петровну. Болело бы у него что-то. Она бы наверняка проснулась. Вот, представь, сколько она спала уже с ним, когда он мёртвый лежал. А вдруг всю ночь, – распалялась Маринка, – она с ним лежала в постели. С мёртвым!
Девушки болтали, уплетая на ужин хрустящие кусочки жаренной картошки. Леся любила жарить на свином сале. Вытапливала маленькие кубики до сухариков, а потом собирала в отдельную мисочку. И вот, когда картошка была уже готова, перемешанная с поджаренным золотистым луком, солила и посыпала сверху «салохрустиками», как называла их Маринка. Есть картошку нужно было обязательно с этой же сковороды, громко елозя вилками по дну, соскребая зажарки. Сковорода была старая, ещё бабушкина. Толстостенный чугун не боялся царапин, а ещё делал картошку вкуснее. Ну, так Лесе казалось. Запивать такую картошку нужно было холодным молоком. Так делала бабушка: жарила картошку на этой самой сковороде, подавала в ней же и ставила рядом гранёный стакан, полный молока. Наливала его из белого эмалированного бидона. Такие раньше были практически у всех. Леся даже помнила звук, с которым крышка гремела на нём, когда он был пустой.
И если Лесю бы спросили однажды, что же такое детство, она бы не задумываясь ответила, что это вкус. Вкус жареной картошки с молоком.
Маринка ушла уже за полночь, перебежав узкую дорогу переулка чуть наискосок, подсвечивая себе фонариком мобильного телефона. Жили они с мужем Павлом в небольшом двухэтажном доме почти напротив. Леся помахала подружке, желая спокойной ночи. Удостоверившись, что Марина нырнула в калитку, закрыла и свою. Послышался мужской голос, хлопнула дверь. Где-то лаяли собаки. Мурзик уже сидел на заборе, умывался, готовясь к ночным прогулкам.
Леся задвинула щеколду и повернула ключ в двери. На кухне скинула грязную посуду в раковину, решив, что помоет утром. Скороводу с остатками картошки закрыла крышкой и засунула в холодильник. На завтрак обещается замечательная яичница.
Громкий звук гулко ударил в грудь, вырывая из сна и закидывая сердце куда-то в горло. Девушка судорожно вскочила, не соображая спросонья. В дверь стучат – поняла она через мгновение. Слышала сквозь сон три ровных чётких удара.
Сколько уже времени? Леся нащупала кнопку будильника. Зелёный дисплей засветился с тонким писком. Полчетвёртого утра. Кому не спится в такое время, кого там черти принесли? Может, соседке что-то нужно.
Запахнувшись в халат и сунув ноги в мягкие тапки, девушка поспешила к двери. Щёлкнула выключателем на кухне.
– Кто там? – в «глазке» чернота. – Тётя Валя, это вы?
Молчание. И ни шороха. Леся выглянула за шторку в окошко. Ничего не видно из-за темноты на улице. Ну стук же был. Точно слышала. Наверное, это тётя Валя что-то хотела. Или Маринка. Кто ещё может – все свои, чужие тут не ходят. Тем более по ночам. И собаки молчат соседские. На чужих бы гавкали.
Может, стучали долго, пока она спала, а потом ушли? Девушка повернула ключ в замке, отодвинула щеколду, распахивая настежь дверь. По ногам сразу дало каким-то диким холодом, словно ветром. Дунуло и пропало.
– Кто тут? – спросила она, вглядываясь во тьму. Никто не отвечал. – Мурзик, – позвала тихонько. Но кот тоже не откликался.
Наверное, приснилось. Что ещё могло быть? Закрыв дверь, девушка выключила свет и вернулась в кровать.
Казалось, она только закрыла глаза, провалившись в сон, как в ухо кто-то противно засмеялся. Детским скрипучим голосом. Тонкие ледяные иглы ужаса воткнулись в спину, выплёскивая в кровь адреналин. Сердце бешено колотилось. Леся соскочила с кровати, судорожно нащупывая выключатель. Комнату залил свет. Щурясь, девушка оглядывалась. Никого. Да что за глюки! Тряхнула головой, скидывая наваждение. Это от стресса – решила она. Смерть дяди Толи так потрясла её, что начались галлюцинации. Нужно просто ромашку попить и валерьянку. Всё нормально будет. Будильник показывал шесть утра. Спать уже не хотелось, а в холодильнике ждала картошка. И яйца.