Я постелил этот кусок дерна на подготовленное мною место и осторожно придавил сверху.
- Надеюсь, он примется, как думаешь? – спросил я брата.
- Я уверен в этом, - заверил меня Саня.
- Не хотелось бы прийти сюда и увидеть, что трава умерла так же как... как...
Саня крепко обнял меня за плечи. Знаете, объятия не успокаивают, они лишь заставляют вас отдаться чувствам, проявляют вашу слабость и вытягивают ее на свет.
- Я в порядке, в порядке, - соврал я, отстраняясь от брата.
- Тогда давай поставим крест, - предложил он, перехватывая одной рукой молоток.
- Кстати, - осторожно заметил мой брат. – А с чего ты взял, что она христианка? Вдруг она мусульманка?
- Или буддистка, - добавил я с легкой улыбкой.
- Точно-точно. – Мой брат вздохнул с таким облегчением, что мне стало его жалко. – Монахиня Шаолинь.
Пока Саня издавал характерные звуки и махал ногами, я вкрутил крест в землю. Это был не большой крест, меньше метра в высоту, но ведь и девочка не была высокой, верно? Эта мысль снова заставила меня проглотить подступивший ком.
- Эй, Брюс Ли, - крикнул я брату. – Хватить махать ногами, давай колоти.
- Да, точно, - кивнул он и, крутанув молоток, принялся за работу.
Закончили мы довольно быстро. Сначала шло трудновато, но вскоре крест надежно встал на свое место и мы присели рядом на траву.
- Нужно хоть что-то написать, - предложил Саня. – Раз у нас нет фотографии.
- Точно, - хлопнул я себя по лбу. – Совсем забыл.
Порывшись в рюкзаке, я извлек от туда небольшой листок бумаги.
- Что это? – поинтересовался мой брат.
- Это? – Я посмотрел на бумагу. – Это фотография Гретель.
Я осторожно прицепил ее к кресту и отошел, чтобы Саня смог рассмотреть. На бумаге была изображена девочка с яркими рыжими волосами и волшебно-изумрудными глазами в своем бессменном откровенном платье, конечно же в стиле аниме. Я умел рисовать только так.
- А что, - задумался мой брат. – Очень неплохо. Похоже не нее.
- Это все, что у меня есть, - ответил я. – Ни одной фотографии на память. – Я посмотрел на брата. – Буду ли ее помнить? Буду ли помнить лет через десять? А что если ее образ сотрется у меня из памяти? Что если я ее забуду?
- Не забудешь. – Саня подошел и сел рядом со мной. – Такие как она никогда не забываются. И ты ведь это чувствуешь, верно?
Я скосился на брата: это и правда, удивительный дар, что спасал нас уже ни раз.
- Мы еще увидимся, - кивнул я. – Не в этом мире, так в другом.
- Верно, - согласился Саня, а потом толкнул меня в плечо. – Ну что осталось только еще одно дело?
- Ага. – Я достал из кармана сотовый телефон.
Брат держал сжатый кулак в знак поддержки, пока я ожидал ответа.
- Следователь Сорокин, - ответили мне в трубке.
- У меня есть информация по делу о хищении ювелирных изделий, - произнес я, стараясь изменить голос.
- Кто это? – Собеседник явно напрягся.
- Неважно кто я, важно, что я знаю. Вам интересно?
Недолгое молчание и короткое «да» в конце.
- Все украденные деньги и украшения вы найдете под «первым экскаватором». Вы знаете? Городская стела?
И снова короткое «да».
- В задней части между гусениц. Просто наклонитесь пониже и не бойтесь испачкать колени.
- Постойте...
Я отключил телефон и с размаху зашвырнул его в овражек у подножия холма, в котором стояла вода.
- Думаешь, поверили? – поинтересовался Саня.
- Думаю, проверят, - ответил я, переламывая пополам булку свежего хлеба.
Саня на меня удивленно посмотрел.
- Она его очень любила, - пояснил я с легкой улыбкой, вспоминая перепачканное крошками лицо Гретель.
Саня без возражений принял хлеб. Мы сидели на холме возле ее ненастоящей могилы, ели хлеб и смотрели на город. Я не знаю, о чем он думал, но я думал о том, что все правильно: мы должны были прийти сюда вдвоем. Первым делом я хотел бы познакомить брата со своей возлюбленной. Вот они и знакомятся.
- Я думаю о том, - тихо начал я, - Будет ли кто-нибудь помнить о ней? Заметят ли, вообще, что она пропала? Хоть кто-нибудь опечалится? Будет плакать ночами?
- Достаточно и того, что это будешь делать ты. – Саня крепко сжал мое плечо. – А я всегда буду рядом, чтобы помочь тебе справиться с горем.
Я благодарно сжал его плечо в ответ.
- Ну, идем, - предложил он. – У нас еще много дел.
Я поднялся с травы, собрал все, что мы разбросали в рюкзак, и положил хлеб рядом с крестом, раскрошив его, чтобы птицам было проще его съесть. Рядом с рюкзаком лежал букет цветов. Розы. Я не знал, что положено приносить на могилки, не знал, что принято на похороны. Я помнил, про искусственные цветы, но никогда их не любил – слишком явная ассоциация со смертью. Потому я принес розы, пять ярко-красных роз. Я наклонился, положил их у креста и быстро поцеловал рисунок с изображением Гретель. Она мне улыбалась с него. Такой я ее и запомню.