Машин нигде не было видно. Дорога от горизонта до горизонта была пуста и от нее поднимались невысокие «кривые призраки» как называл их Петя, вызванные жаркими солнечными лучами, что раскаляли асфальтовое покрытие.
Петя еще раз покрутил головой, но ничего не изменилось и тогда он, уверенно шагнул на дорогу. Громкий звук двигателя застал мальчика посреди дороги. Он вздрогнул всем телом и застыл, словно пустив корни из своих старых потрепанных кроссовок. Звук повторился еще громче. Петя зажмурился и задрожал, ожидая удара раскаленного бампера о его совсем еще маленькое тельце. Но звуки все доносились до него, а удара за ними так и не последовало. Петя открыл глаза и увидел, что дорога по-прежнему пуста.
Осмотревшись, он понял, что этот звук доносится от одного из домов. Видимо кто-то пытался завести свой старенький трактор, мучая его двигатель умерший несколько лет назад бесплодными попытками вернуть его к жизни. Петя посмеялся над собой, над своей глупостью и над своим ступором, в котором не было ничего смешного. Он прекрасно понимал, что мог на самом деле сейчас умереть. Попасть под колеса одного из старых «москвичей» и тогда мама больше не приносила бы ему горячих пирожков и наверняка с укором смотрела бы на его мертвое тело, покачивая головой.
«Машина может появиться ниоткуда, Петя».
Он быстро пробежал остаток дороги и уже увереннее потопал по высокой траве, низко склонив голову в поисках своего мячика. Он дошел до самого забора, куда ударился его мяч, а затем пошел вдоль него, поглядывая в сторону дороги, куда его могло снести рикошетом.
Петя обнаружил его в метре от того места, где начал свои поиски. Он лежал в траве у самого края гравийки. Петя наклонился чтобы его поднять и тут чувство, что за ним кто-то наблюдает, которое мучало его с того самого момента как он вышел на эту улицу, свернув сюда пару кварталов назад, ударило по нему с новой силой. Петя схватил мячик и выпрямился. На противоположной стороне дороги было пусто. Лишь разноцветные дома с облезлой краской, да покосившиеся пристройки. На улице никого не было. Никто на него не смотрел. Но Петя и так знал, что там никого нет. Если вас и посещает настолько сильное чувство, что на вас кто-то смотрит, то человек этот, как правило, стоит у вас за спиной.
Петя медленно повернулся: серые старые заборы, доски навалились друг на друга, желтые и дырявые, словно зубы бездомного. Белые дома с голубыми ставнями смотрят на него пустыми глазницами оконных рам, поблескивая холодом покрытого пылью стекла. Ветер хлопает половинкой ставни, которую забыли закрепить сегодня утром. Она с тихим скрипом отодвигается от стены, словно боясь к ней прикасаться, но затем, подхваченная очередным порывом ударяется о белую стену.
«Хлоп».
На улице нет никого. Никого кто мог бы за ним наблюдать.
«Хлоп».
Но Петя и так это знает. Он знает, что нет людей, которые могли бы за ним наблюдать. В это время все на работе. А те, кто не может работать, например старики, или люди зарабатывающие своим трудом сейчас в огородах и появятся на улице, за заборами, не раньше пяти вечера, когда мимо будет проезжать машина собирающая мусор. Тогда они выглянут на полчасика, чтобы поделиться сплетнями, поставив под ноги ведра полные мусора, обсудят урожай этого года, погоду, покачают головами, сетую на отсутствие дождя, подъедет машина и они, выкинув свой мусор, снова скроются из вида, покачивая пустыми ведрами. Так все и будет.
Петя знал еще одну причину, по которой люди могут показаться на улице раньше времени: возможно, у кого-то закончится питьевая вода, и они, взяв большой бочок, литров на двадцать, приятного серого цвета, пойдут по гравийке до конца квартала, где из земли торчит коричневая труба с рычагом, ведущая к источнику питьевой воды. Каждый раз, надавливая на такой рычаг, Петя представлял себя подрывником, ожидая громкого взрыва. И как не странно, но этот взрыв всегда раздавался: толстая струя воды под большим напором вырывалась из чрева металлического гидранта, обливая всех, кто имел глупость встать рядом.