- Записка была в незаклеенном конверте. Я прочитала и совсем испугалась.
- Что же вас напугало?
- Там написано: "Речь идет не обо мне". И я подумала... подумала, что у нее будет ребенок.
Инна передернула плечами. Игорь подошел к ней. Мазин остался за столом со Светланой. Она не видела Теперь никого, кроме него, и это ее подбодрило, слезы побежали реже.
- Представьте себе, как я мучилась. Я не спала. И ничего не могла сказать ему.
- Еще бы! Вам пришлось бы рассказать о письме.
- Нет, не потому. Я бы сказала о письме!
Две или три слезинки соскочили с подбородка на грудь, на кофточке образовалось темное пятнышко. "Интересно, промокнет или нет", - подумал Мазин совсем неподходящее к моменту.
- Я бы сказала, но я не сказала совсем по-другому. Я боялась вмешиваться. Антон бы не позволил никогда, потому что она всегда была для него выше, чем я. Он не любил ее, но он знаете, как к ней относился... Как будто она чем-то лучше его. А она довела его до смерти, до самоубийства!
- Подождите о смерти. Говорите о себе!
- А что говорить? Я извелась вся. Я даже хотела идти к ней и поговорить. И ходила. В этот музей.
Инна повернулась с любопытством.
- Но я не говорила. Потому что боялась Антона. Я не решилась.
Еще одна слезинка скатилась с подбородка и опять попала туда же, на темное пятнышко. Оно стало чуть больше.
"Промокнет!"
Инна снова отвернулась.
- Вы только представьте, что я пережила!
Но Мазин не сочувствовал. Иногда у него появлялась такая жестокость, брезгливое равнодушие к людям, которых он презирал.
- Я не могла понять, знает он или нет. То мне казалось, что не знает ничего, а то, что он обманывает меня, не говорит. А про Ирину Антон тоже ничего не сказал.
- Он ничего не знал о болезни сына, потому что вы украли записку. А Ирина в тот вечер прийти не смогла, была в больнице. Потом сыну стало лучше, и она уехала.
- Я ж не хотела...
Прозрачная кофточка наконец прилипла к телу.
- Светлана, я верю, что вы переживали. Но это не оправдывает ваш поступок и даже не объясняет его. Допустим, вы в самом деле решили, что в записке идет речь о ребенке. Наверно, такое можно предположить, особенно женщине в вашем положении. Но с какой целью вы отправили записку мне через два месяца, когда Тихомирова уже не было в живых? Мстить женщине, ожидающей ребенка и не виноватой ни в чем, кроме того, что она может стать матерью, - это же отвратительно. Думаю, что вы не так уж злобны и бездушны.
В последних словах она уловила поддержку.
- Я уже знала, что ошиблась насчет ребенка.
- И что же?
- Но я знала, что она виновата в смерти Антона.
- Знали или предполагали?
- Знала! Знала.
- Откуда?
- Я скажу. Я не хочу, чтобы меня считали подлой и Антона подлецом. Он не был подлецом. Он был хороший, лучше всех. Он сам все открыл, а она его запугивала, упрекала. Ему не нужно было бояться. Если б он со мной посоветовался, я б ему прямо сказала: отарой все - и тебя поймут. А он ее боялся, потому что она всегда на него влияла и только вред приносила. И загубила его.
- Позвольте, Светлана. Сначала факты, а потом чувства.
- Да, факты, только я их слишком поздно узнала.
- Расскажите, как и что вы узнали, от кого?
- От нее! От нее самой!
Инна повернулась резко, будто ее толкнули. Игорь тоже. Они смотрели на Светлану с изумлением.
- Я все расскажу. Потому что я слышала весь их разговор. Я была тут, в квартире, в той комнате!
- Боже мой! - сказал Инна и закрыла лицо ладонями.
- Значит, я был прав, когда полагал, что вы все-таки поехали к Тихомирову? - спросил Мазин спокойно.
- Вы правильно догадались. Но вы тоже не все знаете.
- Возможно, - не стал он спорить.
- А я все слышала.
- И Антон так себя вел! - прошептала Инна. Кажется, и ей начало отказывать самообладание.
- Не беспокойтесь! Антон сам не знал, что я здесь.
- Расскажите подробно, - предложил Мазин.
- Да что рассказывать! После звонка я не знала, что делать. Я думала, что он меня обманывает, скрывает про ребенка, и обиделась, что он не позвал на защиту и в ресторан. Я думала, что там может быть она. Когда Антон позвонил, я успокоилась немного, но сразу не могла решить, что делать, и отказалась. А потом мне перед ним неудобно стало. Ведь такой день у него, а я ломаюсь...
Это "ломаюсь" почти развеселило Мазина. Когда Светлана волновалась, она становилась проще, естественнее и наивнее. Наивной в своей убежденности, что делать так, как она делала, можно, а выкручиваться приходится потому, что люди, которых она совсем не понимала, представлялись ей более хитрыми и только.
- Я и решила поехать. Собралась быстро и поехала.
"Не сочла себя вправе ломаться в такой день! Это оттуда, из деревни, из веков - блюсти себя, но не ломаться, когда нельзя. Вечная борьба с хозяином-мужчиной. С хозяином, которого можно обманывать, бунтовать даже, но от этого он не перестает быть хозяином и имеет свои права. И еще исконное, бабское, вроде жалости: уж как приспичит мужику - аж жалко становится. Хотя все это в корнях где-то, подсознательно, а на поверхности страх, конечно, - не прогадать бы, я не поеду - поедет другая или он к ней. А приеду неожиданно - обрадуется, на них, мужиков, это действует. Может, расчувствуется - правду скажет. Так она думала, наверно, а, возможно, и не все так, потому что не все мы обдумываем полностью и до конца, а просто делаем и всё, особенно женщины".
- Вы были уверены, что Тихомиров здесь?
- Он же меня сюда звал.
- Но он мог и запоздать, не сразу приехать, раз вы сказали, что не приедете.
- Так и вышло.
- Вы приехали раньше его?
- Раньше. Но у меня ключ был.
- Вы не в первый раз бывали здесь?
Мазин не смотрел на Инну.
- Не первый.
- Хорошо. Рассказывайте дальше.
- Ну, приехала я, а его нет. Я зашла в ту комнату, села, решила подождать. Минут тридцать сидела. Его нету. Меня в сон клонить начало. Ведь было поздно уже. Прилегла на диване, задремала я, в общем. А он сразу в эту комнату зашел, а не туда. И не увидел меня.
"Может быть. Она здоровая. И может спать везде, и когда захочет. Ей наверняка не требуется снотворного. Прилегла и задремала. Или нет? Слишком уж спокойно! Скорее не спала, а наоборот, сидела, ждала, нервничала, когда придет, где он сейчас, с кем? А если придет не один? Да, это больше похоже на правду. Но она говорит, что спала, и тут уж ее не проверишь. Пусть так и остается".