В отличие от брата мной всегда двигала воля к существованию, та самая, которую отрицал Ницше, ибо для интеллигентов того времени самым насущным был вопрос о выживании. Сейчас, по прошествии времени, я часто задаюсь вопросом: а существовал ли я тогда в том времени, и сам себе отвечаю, что если и существовал, то только благодаря моему брату, который оставил в моей памяти самые яркие воспоминания. И те его слабости и кажущееся безволие сейчас представляются мне силою и волей к жизни. Но тогда я часто удивлялся неразумности его поступков, как будто мы жили с ним в разных мирах. Из-за своих странностей он нажил себе много врагов среди сильных мира сего. Компетентные органы ему даже закрыли выезд за рубеж. И в то время, как я побывал в Японии уже десяток раз, у него складывались представления об этой стране только по книгам, фотографиям и фильмам. Когда же ему, наконец, удалось вырваться туда, то произошло что-то странное, чему до сих пор я не нахожу объяснения. В первое время я получил от него несколько писем, но потом он перестал писать. Прошел целый год, от него не было ни весточки, если не считать двух странных звонков. А затем он неожиданно исчез, как будто сквозь землю провалился. Встревоженная полиция через японский МИД вышла на меня, как на единственного его родственника, и я, получив визу, отправился на поиски моего брата. Но прежде чем приступить к описаниям моих приключений в Японии, я хотел бы все же немного рассказать о брате и тех неприятностях, которые мне пришлось пережить дома.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НЕМНОГО О СЕБЕ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ (Немного о себе) Я хочу рассказать об одном дне, который чуть не стоил мне жизни. ДВЕНАДЦАТЬ ЗЕМНЫХ ВЕТВЕЙ 1. ЧАС ТИГРА (с 3 до 5 часов утра) Так уж получилось, что я засиделся до трех часов ночи, правя и переписывая материал, который должен был отдать редактору утром. Я выпил уже шесть чашек кофе, и когда материал был закончен, отпечатан на машинке и я поставил свою подпись, то сна у меня не было ни в одном глазу. Я вышел на балкон и с завистью посмотрел на темные окна домов, где мирно спали жители города. Из-за экономии уличный свет гасили после двух часов ночи, поэтому улицы были погружены в полумрак, только нарождающийся серп месяца подслеповато светил из-за туч, матово отражаясь в лужах только что прошедшего дождика. Было так тихо, что казалось: сам город погрузился в вечный сон — ни шелеста листьев, ни пения птиц.
Вдруг мое внимание привлекло странное движение, как будто легкий ветерок протянул по асфальту брошенную газету. Вначале я подумал, что это кошка. Перегнувшись через перила, я старался рассмотреть в ночной тени источник шума и увидел двух странных субъектов, которые о чем-то тихо и быстро перешептывались. Вероятно, их шёпот я и принял за шуршание газеты. Мне не очень понравилась эта сцена и их заговорщицкий вид. Еще бы, в три часа ночи так могут шептаться только злоумышленники. Я кашлянул в кулак, чтобы показать им, что сонные жители города не дремлют. Их шёпот прекратился, и они, как по команде, обратили свои взоры в мою сторону. Я продолжал смотреть на них, они — на меня. Так протекла, наверное, минута. Затем они, не проронив ни слова, исчезли. Я, закрыв балкон, вернулся в комнату. Но не прошло и пяти минут, как в прихожей раздался звонок. Это меня насторожило. Я подошел к двери и спросил: — Кто там еще? — Это мы,— раздался за дверью робкий голос. — Кто это вы? — Японские военнопленные. Я обалдело почесал затылок. Человек, говоривший по ту сторону двери, произносил слова с явным акцентом. К тому же я вспомнил, что мой брат говорил накануне о приезде в город членов общества бывших военнопленных «Ангара-кай». Я осторожно приоткрыл дверь, не снимая цепочки, и выглянул на лестничную площадку. Это и в самом деле были японцы, но выглядели они как-то странно, я бы сказал, не очень современно. Все трое были одеты в форму Квантунской императорской армии времен второй мировой войны. Впрочем, в ту минуту я не очень задумывался над их одеждой: мало ли кто как сходит с ума. Ну, решили они соблюсти традиции, приехали в наш город, нацепив мундиры былой славы. Меня больше занимало другое: что им понадобилось от меня в столь поздний час. — Можно войти?— спросил самый пожилой из них, имевший какие-то нашивки на воротничке, вероятно, знаки отличия. — Да, конечно, входите, пожалуйста,— я снял цепочку с двери и пропустил поздних посетителей в прихожую, а затем провел их в комнату. — Располагайтесь, кофе не хотите? Поздние гости вежливо отказались. Да и кто пьет кофе в четвертом часу ночи. Старший из них сел в кресло, двое других — рядом на стулья, я примостился на крутящемся табурете возле стола с пишущей машинкой. Некоторое время в нерешительности они сохраняли молчание. Я тоже не произносил ни слова, рассматривая их странные одеяния, которым недоставало только самурайского меча. Наконец, старший из них, поборов смущение, обратился ко мне: — Разрешите представиться, унтер-офицер Мацуяма Хироси, — он встал и низко поклонился. Я тоже соскочил с табурета. И, о, дурацкое положение, мне тоже ничего не оставалось другого, как войти в позу японского приветствия. То же самое проделали и два других японца, назвав свои имена и звания: — Мори Таро, фельдфебель. — Фукуда Синдзи, рядовой второй статьи. Мы снова уселись на наши места, и, чтобы не сделать паузы, я первый спросил их: — Что привело столь важных гостей ко мне в столь поздний час? — Во-первых, извините за поздний час,— наклонив в мою сторону голову, сказал унтер-офицер,— мы бы никогда не решились нарушить ваш покой, если бы не важное сообщение, которое мы собираемся сделать. Но прежде всего примите слова нашей глубокой благодарности за ваши публикации в японской прессе о панихидах, которые устраиваются на кладбищах вашей области. Благодаря вашим статьям многие родственники в Японии получили известия о своих умерших в плену отцах и братьях, а многие из них и возможность принять участие в панихидах. — А-а, не стоит благодарности, это — моя работа,— отмахнулся я со скромным видом, но в душе мне очень польстили слова японца, оценившего так высоко мою деятельность.— Что же вы имеете мне сообщить? — Мы пришли к вам, чтобы предупредить вас об опасности,— сказал унтер-офицер и, замявшись, обратил взгляд на своих товарищей. Те кивнули ему головами. — Как бы вам объяснить проще,- опять начал он.— Одна из враждующих с вами школ замышляет против вас и членов клуба «Кэнрокуэн» акцию по уничтожению клуба. «О-о! — мелькнуло у меня в голове.— Вот как работает японская разведка, даже о том, что творится у нас в городе, знают». — Поэтому вам следует принять меры предосторожности,— продолжал унтер-офицер.— Особенно в этом деле не следует доверять женщине. — Понимаю,— кивнул я головой, хотя из его слов ни черта не понял, какой женщине не следует доверять. — Предупредите об опасности всех членов клуба, будьте сегодня особенно бдительны, среди членов вашего клуба есть лазутчики из враждующей школы. — Но откуда такие сведения? — не удержавшись, спросил я. Этот вопрос явно смутил моих гостей. Они переглянулись, и унтер-офицер, поборов смущение, наконец, ответил: — Поймите нас правильно, это доподлинные сведения нашей армейской разведки. Мы бы не хотели вмешиваться в ваши дела, но мы не можем не помогать вам, членам клуба, так много сделавшим для укрепления дружбы между нашими странами. Я понимающе кивнул головой и подумал: «Ого-о! Их армейская разведка в курсе даже таких дел, о которых мы и ухом не слыхивали и духом не ведали. Однако-о!» — Лично от вас сегодня зависит судьба вашего клуба,— продолжал унтер-офицер.— Именно вы сегодня должны быть вдвойне бдительны, чтобы не подвести вашего брата. — Вы хорошо знаете моего брата?— спросил я и тут же, хлопнув себя по голове, вспомнил: «Ах, да, ведь еще вчера брат говорил мне об этих бывших военнопленных». Я тут же задал другой вопрос: — Но почему я? Японец пожал плечами, не найдя, что ответить. Но тут в разговор вступил фельдфебель: — Потому что вы иногда бываете небрежны и допускаете промахи, к тому же вы увлекаетесь и теряете голову. От неожиданности я развел руками. — Даже это известно вашей армейской разведке? — Видите ли,— решив смягчить слова своего товарища, заметил унтер-офицер,— нам, оставшимся в прошлом, хорошо видно будущее, потому что у нас нет настоящего. Я не очень хорошо понял смысл этих слов, поэтому пропустил их мимо ушей. В это мгновение мне пришла в голову мысль: «А почему бы не взять у них интервью. Но не сейчас, не ночью, разумеется, а днем». Я вспомнил, что на вечер у нас в клубе была назначена встреча с членами общества «Ангара-кай», поэтому после встречи я мог бы побеседовать с ними и написать хороший материал. Я тут же предложил им встретиться в девять часов вечера этого дня возле кафе «Снежинка». Они нерешительно переглянулись и оставались некоторое время в замешательстве. Я уже было подумал, что их не устраивает время, но, к сожалению, другого времени я им назначить не мог, так как в полдень я должен был обедать с самым именитым писател