— А знаете, мне с вами интересно,— вдруг произнесла Светлана,— не так, как с другими. Вы — загадочный человек. Никогда не знаешь, чего от вас ждать. Вы, наверное, всегда со всеми ведете очень тонкую игру. «Вот уж совсем не ожидал я от нее такой оценки. Но за кого она меня принимает?»
— И пишете вы интересно. Я всегда читаю ваши статьи в газетах. В отличие от вашего брата вы — стратег, он же — тактик. — Это почему же? — удивился я. — Потому что вы, ни с того ни с сего, вдруг начинаете рассказывать о своих ночных приключениях, которые, по вашим словам, быть может, вам приснились.
Я не знал, что ответить. И вдруг меня словно черт дернул за язык. Я открыл рот и произнес такие слова, которые меня самого повергли в ужас. — А не встретиться ли нам этим вечером? Мы могли бы мило посидеть у меня дома. Вы были бы самым дорогим моим ночным гостем. Такой наглости я сам от себя не ожидал. Я даже выдохнул весь воздух из своей груди от такой храбрости. Светлана также пристально посмотрела на меня. И ее губы чуть слышно произнесли: — Это можно. Только чтобы никто не узнал об этом. Я ушам своим не верил. Неужели это победа? — В таком случае я жду вас возле своего дома в десять часов вечера. Она, опустив глаза, кивнула и тут же, не прощаясь, резко повернулась и пошла в другую сторону. Я полетел домой, как на крыльях, пиная по дороге мусорные урны. «Этим вечером она будет моей!» 3. ЧАС ДРАКОНА (с 7 до 9 часов утра) Ранним утром в мою квартиру ворвался, словно дракон, брат и прокричал: — Война! Они объявили нам войну! — Кто? С кем война?! — у меня душа ушла в пятки от его заявления. — Баранов. Школа «Вадарю». Эти облезлые кошки, мнящие себя тиграми. — Слава Богу,— перекрестился я,— я уж подумал, что в самом деле война началась. — Представляешь,— возбужденно кричал мой брат,— эти наглецы послали нам сегодня утром ультиматум. Если к четырем часам мы не выдадим им свиток с секретами боя поясами буддийских ниндзя из храма Мёрюдзи, то они объявляют нам войну на уничтожение. Представляешь? Я не представлял, какая может быть война на уничтожение в мирном городе, контролируемом силами МВД и КГБ. — Да ты успокойся,— посоветовал я ему.— Хочешь кофе? — Какой кофе? Какой кофе? Эти два воителя, горе-Аники-воины, решили помериться силами, Баранов и мой злосчастный Козлов. Сколько я потратил сил на их примирение, но ты же знаешь, эти военные, как бараны, надеются только на силу своих кулаков. И сколько им ни внушай, что худой мир лучше доброй ссоры, все равно у них чешутся кулаки. Я все же налил кофе себе и своему брату и, поставив перед ним чашку, заметил: — Зачем же ты принял в клуб Козлова вместе с его школой? — Я бы принял Баранова, но между ними такой антагонизм, что в эту ссору вовлечен весь город. Их секции разбросаны по всему городу, и желающие заниматься каратэ волей-неволею втягиваются в этот конфликт. Ты не представляешь, какие интриги и заговоры плетутся вокруг этих двух персон. К сожалению, я остановил уже свой выбор на школе «Кёкусинкай», теперь мне отступать поздно. Приходится поддерживать Козлова. Но у него всего сто пятьдесят бойцов. А у Баранова их все шестьсот. На каждого каратиста клуба приходится по четыре кошки. — Неужели ты думаешь, что дело дойдет до драки? — Все может быть,— махнул рукой мой брат.— Если бы у обоих было побольше мозгов, то они бы давно уже прекратили ссору. — Что же делать? — Я думаю объявить им, что свиток потерян,— решительно заявил брат.— Другого выхода нет. — Так они и поверят тебе,— выразил я ему свое сомнение.— Не лучше ль было бы снять с этого свитка ксерокопию и передать Баранову? — Еще чего! — воскликнул брат.— Передать ему в руки такое грозное оружие! Баранов и так нос дерет от того, что его секция самая популярная в городе. А если они еще научатся вести бой поясами, то в городе явно нарушится паритет сил. Как никак, мы все же противостоим его фашистским замашкам. — Так уж и фашистским? — Ты не представляешь себе, какие у него в секции порядки. А ученики чтут его, как фюрера. Каждый делает ему низкий поклон не только в секции, но и на улице, и все так до мерзости само уничижительно заглядывают ему в лицо. Тьфу! Смотреть противно. Мой Козлов тоже хотел ввести подобную практику среди своих учеников, но я решительно воспротивился. Насколько позволят мне возможности, я никому не дам унижать чье-либо человеческое достоинство. — Но как ты заставишь Баранова поверить в то, что вами потерян свиток? — А-а, будь уверен, мы проведем все тонко, комар носа не подточит. Мы приблизительно знаем их лазутчиков в нашем стане. Через них и проведем дезинформацию. — Ах, да,— ударил я себя по затылку,— совсем забыл тебе сказать. Ко мне ночью приходили бывшие военнопленные, трое твоих знакомых, и тоже предупреждали, что в вашем клубе есть лазутчики враждебной школы и всем нужно быть бдительными. — Мои знакомые? — удивился брат. — Ну да, из общества бывших военнопленных «Ангара-кай». Брат продолжал вопросительно смотреть на меня. — Покажи их визитные карточки. — Они мне их не оставили. — Странно. Обычно японцы при знакомстве передают свои визитные карточки. А ты не запомнил их имен? — Кажется, одного звали Мацуяма, другого — Мори... А вот имени третьего, как я ни напрягал память, не смог вспомнить. — Ладно,— прервал мои потуги брат,— это какие-то другие. Членов общества «Ангара-кай» я еду встречать в аэропорт через час. — Но эти, которые были ночью у меня, хорошо знают тебя. Брат улыбнулся и, посмотрев на меня как-то странно, спросил: — А не приснилось ли тебе все это ночью? Я сделал вид, что рассердился. — Ну, ладно, ладно,— брат хлопнул меня по плечу,— потом разберемся. Мы допили кофе, брат ушел. Я быстро собрал со стола грязную посуду, бросил ее в мойку и, захватив рукопись статьи, отправился на работу. 4. ЧАС ЗМЕИ (с 9 до 11 часов утра) Как только я вошел в агентство, на моем столе зазвонил телефон. Я снял трубку. — Алло,— в трубке слышался голос Светланы,— вот решила позвонить вам перед занятиями. Светлана училась в университете. — Откуда вы узнали мой телефон? — удивился я. — Как будто это так трудно сделать, в любом телефонном справочнике есть номер вашего агентства информации. — Ах, да, как бы там ни было, мне приятно слышать ваш голос. Мне, в самом деле, было приятно слышать ее нежный и чуть певучий голос. — Вы уже слышали, что Баранов со своей школой объявил войну клубу вашего брата? — Ну, пока не войну, а только ультиматум. — Значит, вы уже в курсе? — Да. Брат заходил ко мне утром и сообщил эту новость. — И что же, будет война? Мне показалось, что ее голос в трубке осекся и как-то дрогнул.