Кэсси была гадалкой, и Эш не видела ее уже несколько месяцев.
– Я думала, ты уехала на Запад, – сказала Эш после того, как они поздоровались.
– Уезжала. А теперь вернулась.
– Здорово! Я так рада!
Кэсси оглядела Эш.
– Я вижу. Похоже, девочка, тебе сейчас очень нужен друг. Опять влипла в какие-нибудь неприятности?
– Так же, как всегда, – ответила Эш.
– Крутишь колесо и проигрываешь?
Эш кивнула.
– Ну, – сказала Кэсси, – тогда почему бы нам не отправиться к тележке Эрни и не взять себе чаю, а там поглядим, можно ли здесь найти тихое местечко, где мы могли бы обо всем поговорить?
Эш подпихнула сумку Кэсси носком ботинка.
– А как же твоя работа?
– А, деньги мне не нужны, – заверила ее Кэсси. – Я живу в расселенке в Верхнем Фоксвилле, и один крутой колдун по имени Боунз живет со мной и дает мне все, что нужно, так что обо мне не беспокойся.
Кэсси поднялась и надела на плечо сумку, затем взяла Эш за руку:
– Вперед! У нас будет серьезный тет-а-тет.
У тележки Эрни они взяли чаю – Кэсси кинула в свою чашку пять ложек сахара. Эш просто остолбенела – она и забыла, как Кэсси любит сладкое. Но Эрни не забыл.
Маленький смуглый кубинец вытащил со дна своей тележки медовый пирог, с которого капал мед, и протянул Кэсси.
– У нас есть бисквиты, – сказала Кэсси, похлопав по толстой сумке.
– Это тебе, – ответил Эрни, – домой. В честь возвращения.
Кэсси рассмеялась.
– Ну, если так…
Эрни улыбнулся им ослепительной белозубой улыбкой, и они пошли.
В глубине парка возвышался небольшой холмик, окруженный цветущими вишнями. На вершине стояли статуи сатира, играющего на свирели, и трех танцующих дриад. Это место называлось Сады Силена, и соорудил его богатый покровитель искусств из Кроуси в честь поэта Джошуа Стэнхолда. Скамейки здесь были из мрамора, такого же, как и тот, из которого изваяли статуи, а в воздухе, кружа голову, плыл густой аромат цветов.
– Люблю это место, – сказала Кэсси, присев на одну из скамеек. – Когда я здесь, мне кажется, будто я спряталась от всего мира – не отрезана, не оторвана, а как будто весь мир тут, и я владею им. – Кэсси улыбнулась Эш. – Здесь хорошо поговорить.
Эш кивнула.
– Я тоже его люблю. Прихожу по вечерам иногда и сажусь, просто так, чтобы… ну, подумать, наверно.
– А знаешь, что в этой части Фитцгенри никогда не было ни драк, ни ограблений?
– сказала Кэсси. – В мире есть такие волшебные места, такие места, про которые самый главный – Бог, Аллах, серый конторщик в сером пиджачке, ведьминская мать-земля, ну, подставь, кого хочешь – решил, что тут будет только хорошее; и вот это одно из таких мест. Такие места в большом городе найти трудно. В большинстве городов их по одному, если вообще есть. А нам вот повезло. В этом городе их два.
– А где второе? – спросила Эш.
– Старый дом в Нижнем Кроуси – как-нибудь покажу тебе.
Кэсси сняла крышку со своего пенопластового стаканчика с чаем, отломала от нее кусочек и снова надела ее на стаканчик.
– Надо, чтобы у каждого была своя кружка, – сказала она. – Тогда торговцам не придется пользоваться вот этим вот. – Она критически оглядела пенопласт. – Ужас, что это делает с окружающей средой.
Эш кивнула.
– Ну, так что же у тебя за заморочки? – спросила Кэсси.
Эш сняла крышку со своего стаканчика, не отвечая. Она посмотрела на статуи.
Такие беззаботные и счастливые. Интересно, каково это – жить и не носить все время на плечах такую гору?
Кэсси никуда не торопила Эш. Она ела свой медовый пирог, совершенно испачкав пальцы и подбородок, и пила чай. Она вела себя так, словно они выбрались на пикник, словно разговор был вовсе не обязателен, даже, может быть, не нужен, но когда Эш, наконец, заговорила обо всем, что беспокоило ее, она стала слушать свою младшую подругу со всем вниманием.
– Конечно, тяжело так потерять маму, – сказала она, когда Эш умолкла.
– Но все, что ты говоришь, было и раньше.
Эш кивнула.
– Я знаю. Надо, чтобы это прошло. Но я не знаю, как это сделать.
– Не надо ничего делать, чтобы это прошло. Надо просто отойти от этого, вот и все. Что было, то было. Ничего не поделаешь. Но надо же жить дальше.
– Конечно.
– И твоя мама посоветовала бы то же самое.
Эш вздохнула.
– Но дело не только в этом. Дело в том… Я сама какая-то не такая.
– Не хочется тебе это говорить, но это часть проклятия твоего возраста. Если только вспомнить, какие вихри бушевали в моей голове, когда мне было шестнадцать…
Кэсси улыбнулась сочувственно.
– Но я все время злюсь, – сказала Эш. – Все время, постоянно. Это же ненормально. Я знаю, что это ненормально. Я не хочу быть такой, но, кажется, ничего не могу с этим сделать. Тетушка и дядюшка думают, что это возрастное.
Школьный психолог сказал, что я пытаюсь привлечь к себе внимание – что я только притворяюсь, что у меня проблемы, чтобы быть крутой в своем классе.
– Ты сама знаешь, что на самом деле, – сказала Кэсси. – Никто не может знать это лучше тебя.
– Но может быть, мне нужно, как это называется, серьезно помочь?
Некоторое время Кэсси молчала. Она смотрела куда-то вдаль между деревьями сада, и Эш изучала ее профиль и мечтала быть похожей на нее. У Кэсси, казалось, никогда не было никаких проблем.
– Я не люблю читать лекции, – сказала Кэсси наконец, – но ты задала вопрос, верно?
Эш кивнула.
– Дело все в том, что ты сама себя накручиваешь.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, если ты считаешь, что все не так, как надо, то обычно так оно и выходит.
Все дело в твоем отношении ко всему, девочка. Я знаю, что говорю сейчас занудно, как учительница или как родители, но все это правда, как бог свят. Ты живешь с негативным отношением, и совершенно естественно, что ты сама навлекаешь на себя проблемы и неприятности. И чем больше у тебя неприятностей, тем легче тебе поверить, что весь мир – против тебя.
– Ну, и как же избавиться от этой негативности?
Кэсси покачала головой.
– А вот это вопрос, не правда ли? Вовсе нелегко думать, что все хорошо, когда кажется, что все так плохо.
Эш кивнула снова.
– Может быть, тебе стоит попробовать помогать кому-нибудь другому – понимаешь, делать добро кому-то, у кого хватает своих собственных проблем, и не ждать ничего взамен. Например, ходить к старикам в дом престарелых.
Или наняться добровольцем в больницу, разговаривать с больными детьми.
Типа того.
– Они меня такую не возьмут.
– Я же не говорю, что тебе надо изменить свой внешний вид – это часть тебя самой. Ты удивишься, как много людей не пожалеют времени разобраться, что же там тикает у тебя внутри. Но и ты тоже не пожалей времени. Ручаюсь, что у тебя столько же предубеждений против них, сколько и у них против тебя.
Злость запершила в горле у Эш, но она проглотила ее до того, как та прорвалась наружу. Потому что Кэсси была права. Эш поерзала на скамейке и уставилась на свои ботинки. Все, что говорила Кэсси, было чистой правдой.
Она сама твердила себе то же самое тысячу раз. Но от этого легче ничуть не становилось.
– Давай я разложу на тебя? – предложила Кэсси.
Эш глянула на нее с удивлением. До сих пор Кэсси ни разу не предлагала ей погадать на нее, а Эш никогда не просила об этом. Она просто считала, что Кэсси не делает этого для друзей.