Ребров неопределенно повел плечами.
- Это, конечно, приятно, что нас упоминают, цитируют, - пояснил свои сомнения Большаков, - но, согласись, появление нашего института... как бы это сказать, сенсацией явно не стало.
- А ты хотел бы проснуться утром знаменитым? - не очень уверенно усмехнулся Ребров. - Так бывает только в кино... Не стоит комплексовать, все идет нормально. Плод должен созреть...
Глава X
НАИВНАЯ ЮНОСТЬ
РОССИЙСКОГО КАПИТАЛИЗМА
1
В середине девяностых годов возрождаемый в России капитализм был еще таким молодым, а люди - такими наивными, что они без всякого душевного трепета могли доверить свои последние деньги банку, открывшемуся всего три месяца назад. О "присутствии компании на рынке в течение года" в то время считалось приличным сообщать в рекламных объявлениях. Ну а если какой-то фирме или финансовому учреждению исполнялось три-пять лет, то по этому поводу закатывались грандиозные торжества.
Причем подобные корпоративные праздники обязательно включали вывешивание над Тверской улицей приветственного транспаранта, оповещавшего о радостном событии москвичей и гостей столицы, а также банкеты в самых шикарных ресторанах города. Одним словом, эти микроюбилеи отмечались, как будто в последний раз, что, впрочем, нередко так и было.
Нескончаемые ресторанные утехи поражали своей роскошью и бессмысленным расточительством. И, конечно, на таких празднествах можно было встретить весь столичный бомонд. Да и чему тут удивляться: ведь, несмотря на юный возраст, какой-нибудь всего несколько лет существующий банк мог входить в число десяти-пятнадцати крупнейших в стране и ворочать гигантскими деньгами. С ним искали дружбу политики, нуждавшиеся в средствах на очередную предвыборную кампанию, его обхаживали обнищавшие во времена реформ деятели искусств, мечтающие снять новый фильм или поставить спектакль, к нему присматривались высокопоставленные чиновники, денно и нощно ломавшие голову, как прокрутить государственные средства с выгодой для себя.
Как раз на один из таких приемов, который должен был состояться в центральном ресторане гостиницы "Метрополь", Виктор Ребров и получил приглашение в последних числах сентября. Свой микроюбилей отмечала известная всей стране финансовая компания. Недели две назад Виктор упомянул ее в обзоре российского финансового рынка, и руководство компании, а может быть, просто сотрудники пресс-службы посчитали необходимым включить его в число гостей, безусловно рассчитывая на дальнейшую дружбу с влиятельной газетой.
Именное приглашение, доставленное Реброву в редакцию, было на два лица. Стрельник тут же заявил, что без сомнения "второе лицо" - конечно же, он.
- Ты можешь сделать благое дело, как следует накормив и напоив своего ближнего, который за последние три дня не ел ничего лучше холостяцкой яичницы, - назидательно заявил Игорь. - А ведь в нашей журналистской жизни не так-то много возможностей для богоугодных поступков.
2
В "Метрополь" друзья пришли где-то в восьмом часу вечера. Прием был уже в самом разгаре. Под огромным стеклянным куполом главного зала ресторана стоял сплошной гул голосов, почти заглушавший струнный квартет, расположившийся на небольшой сцене.
"Метрополь" всегда славился своей кухней, и банкет давал еще одну возможность убедиться в этом. Столы ломились от яств: блины с черной и красной икрой, горы раков и креветок, еще пышущие жаром крохотные пирожки с рыбой и печенью, грибные и куриные жульены, курносые осетры и невинно убиенные молочные поросята - такого младенческого возраста, что после экзекуции над ними души их, безусловно, сразу попали в свой свинячий рай.
Ребров потолкался немного у мраморного фонтана в центре ресторана, а когда обнаружил, что Игорь Стрельник куда-то исчез, сам пошел по кругу, выискивая знакомых.
Вначале он перекинулся несколькими словами с президентом одного банка, у которого недавно брал интервью в связи со свистопляской курса рубля на валютном рынке. Даже здесь за ним слонялся телохранитель - громадный детина, подозрительно наблюдавший за всеми, кто приближался к его хозяину.
Зато сам банкир был маленьким, толстеньким, лысым и внешне очень добродушным. Казалось, попроси у него тысячу-другую - и он тут же полезет в карман за деньгами. Но те, кто, поддавшись этому обманчивому впечатлению, искали у банкира сострадания, уходили от него ровно с тем же, с чем приходили.
Затем Виктор присоединился к небольшой группе коллег из других газет. Среди них как столб возвышался рослый ведущий одной популярной телевизионной информационной программы. Маститый тележурналист рассеянно посматривал поверх голов, на самом деле проверяя, как много внимания окружающих он привлекает, и терпеливо дожидался момента, когда его попросят подытожить общий треп. Он мог позволить себе постоять в толпе, но участвовать в общем разговоре было ниже его достоинства.
Темой довольно оживленной дискуссии собравшихся журналистов были сказанные президентом России всего несколько часов назад, на каком-то официальном приеме, и тут же растиражированные информационными агентствами слова о том, что все еще лежащее в Мавзолее на Красной площади забальзамированное тело большевистского вождя Владимира Ленина должно быть, наконец, предано земле.
Все журналисты сходились во мнении, что вывезти мумию с главной площади страны - дело просто нереальное. Коммунисты по-прежнему играли важную роль в жизни России и легли бы, так сказать, костьми, чтобы предотвратить захоронение останков. В общем, ничего, кроме грандиозного скандала, из этой затеи не вышло бы.
- Скорей всего, наш всероссийский папа опять вчера позволил себе лишнего, - намекая на известное всем пристрастие президента, сказал знакомый Виктору журналист из "Известий". - С похмелья он всегда начинает чудить. А ведь только-только в стране запахло спокойствием.
Тема вроде бы была исчерпана, и, словно желая найти этому подтверждение, все посмотрели на присутствующую телезвезду.
- Как раз в этом спокойствии и заключается вся проблема, - негромко, заставляя коллег прислушиваться, сказал телевизионный журналист. Коммунисты сидят в парламенте, выступают с трибуны, и всем уже начинает казаться, что это - нормальная партия, что она вполне вписывается в рамки создаваемой в России демократической системы. Они даже начинают вызывать симпатии. Поэтому президент бросает им наживку, и, как только коммунисты с пеной у рта бросаются защищать труп, всем становится понятно, что эти люди ничуть не изменились.
Процедив свое резюме, звезда побрела по ресторану. Журналистская компания распалась, но не успел Виктор сделать и нескольких шагов, как его кто-то окликнул:
- Здравствуйте, господин Ребров!
Повернувшись, он увидел приятную улыбку и громадную блестящую лысину пресс-атташе итальянского посольства Энрико Берлуччи.
- Сколько лет, сколько зим! - показал итальянец хорошее знание идиом русского языка.
- Добрый вечер! - церемонно поклонился Виктор. - Продолжаете изучать моих соотечественников? Пришли посмотреть на новых русских бизнесменов?
- В том числе... Только... На месте ваших властей, - помялся Энрико, я бы выпустил специальный указ, запрещающий приглашать иностранных дипломатов на такие вот... - он пощелкал пальцами, подбирая точное русское слово, - мероприятия.
- Почему?
- После подобных роскошных и дорогостоящих приемов нам как-то трудно убеждать свои правительства, что России и в самом деле нужны те деньги, которые она все время просит за рубежом... Вы лично не испытываете здесь какого-то дискомфорта? - Он неопределенно повел рукой.
- Как раз наоборот! - горячо заверил его Ребров. - Мне очень приятно сознавать, что наше правительство, бизнесмены пропивают и проедают... ну, в общем, швыряются занятыми за рубежом деньгами. Причем, скорее всего, мы их никогда вам так и не отдадим. Не надейтесь. Чтобы не выглядеть глупо, вы потом сами спишете нам долги. И осознание такой перспективы резко повышает мой аппетит.
Этот обмен мнениями доставил обоим немалое удовольствие.
- Ваша откровенность всегда очень подкупает, - любезно сказал Энрико. - Кстати, а вы, по-моему, стали активно сотрудничать с господином Большаковым? Часто пишете о делах его союза...