А вы думали, «Аминь!» — это про пальмы с бананами? Фигушки.
Что будет, если Гинзберга и Ферлингетти скрестить с Рубеном Дарио и Гарсиа Маркесом? А затем засадить полученного гомункулуса в электрическое тело Джона Леннона и Джима Моррисона?
Не задавайте глупых вопросов. Плоды эксперимента нового Виктора Франкенштейна перед вами: целая книга. Mary Shelly, thy name is Рита!
Всё началось, как нетрудно увидеть, не совсем с «Високосного Лета». Всё началось раньше — с далекой страны Америки, с Юнион-сквер и Калифорнии, которые были гораздо ближе пыльной родной Москвы.
Что такое Москва? Филиал Калифорнии. Русское «зеркало» американского сайта. Квадрат и Труба — пожелтевшее фото перекрестка в Хейт-Эшбери. Там — только-только отшумело «лето любви», там — гуру и хиппи, там на Юнион-сквер сажают «дерево мира» (прямо поверх мостовой), там под музыку «Грейтфул Дэд» и сладковатый дымок зеленой ящерицы, морской игуаны, разноцветнокожая толпа (с тысячью лиц — и все, как у дона Хуана — Хуана-Карлоса Кастанеды) под флагом «Вьетконга» ручейками испуганных муравьишек растекается по улочкам, столкнувшись с сытыми бесцветными шеренгами людей в форме — и голоса Джанис Джоплин и Джоан Баэз прибивает к земле полицейской сиреной, а сладкий запах — струями водометов и слезоточивым газом, дальним предком «Си-эс»...
Где-то там есть город Кент, в котором тоненькие одинаково длинноволосые клешастые девочки и мальчики, словно сошедшие с картин прерафаэлитов, падают под пулями национальной гвардии (по-нашему — ВВ, вертухаев).
В той стране — Хиппиленде — можно быть апельсином. Двуногие-то остаются метаться не там, а здесь... А там — и жертва — счастье:
Франкфуртский секс-пол-революционер Вильгельм Райх, замученный погаными маккартистами в американской тюрьме, тебе ни о чем не говорят эти строки?
Но из той страны, если там стреляют в хиппи, убивают Вильгельма Райха (Кеннеди, Мартина Лютера Кинга, Малькольма Икса, «черных пантер»...), конечно, надо уводить детей. Уводить в Хиппиленд, в Страну Цветов (Флорида — это всего лишь штат), о которой ты всё знаешь из «Yellow Submarine», где кошки, собаки и птицы дружат между собой, где нет телевизоров (с их репортажами из Вьетнама, цинковыми гробами, обезумевшими «джи-ай» в Сайгоне, сжигающими себя буддистскими монахами и постоянно меняющимися марионеточными южновьетнамскими правителями: только выучил Нго Динь Дьема — нужно учить Нгуен Као Ки, только выучил Нгуен Као Ки — надо учить Нгуен Ван Тхиеу...), где нет школ (с ежеутренним пением национального гимна и еженедельными тренировками на случай ядерной войны). И тогда
И пусть в их взрослой стране строго по часам поднимают национальный флаг и поют национальный гимн, маршируют национальные гвардейцы и отдают честь национальным цинковым гробам, с безупречной национальной пунктуальностью сходящим с конвейера, — и тогда и часы сойдут с ума от собственной точности — и часовой механизм запустит взрыватель бомбы, что падает весело...
А вы думали, это стихи о ящерицах, обезьянах и умных курицах? Пони мальчиков катает? Идет бычок, качается?
А на самом деле это встретились Уолт Уитмен и Пабло Неруда — и родился Джерри Гарсия, упрямый и выносливый, как всякий мул...
Есть апокриф о том, как был написан «Атомный взрыв с эпицентром на Юнион-сквер». Вот он:
Однажды, жаркой весной 1970 года, будущую рок-поэтессу Маргариту Пушкину-Линн, а тогда — простую студентку МГПИ Риту Пушкину — посетило видение. Простая студентка Рита застыла, пораженная увиденным, и именно в этот момент на нее наткнулся куратор из Первого отдела.
— Пушкина! — грозно сказал куратор. — Что с вами?
— Я сейчас видела такое... такое... — заговорила простая студентка Рита Пушкина, в будущем — рок-поэтесса.
— Да? — профессионально заинтересовался куратор. — И что же?
— Американские бомбы падают на Белград!
— Пушкина, вы меня удивляете! — возмущенно сказал куратор. — Я всегда считал вас политически грамотной. Американский бомбы падают не на Белград, а на Ханой и Хайфон! А Югославия, Пушкина — даже не член Варшавского Договора...